Аттила

шестах, а наверху сверкал золотой дракон с подвижными крыльями, махавшими по ветру, с извивавшимся языком и кольцеобразным хвостом.

Внутри шатер сверху донизу увешан был дорогими оружием и сбруей, горевшими жемчугом и драгоценными камнями. Здесь поставили тело в золотом гробу, заключенном в серебряном гробу, в свою очередь находившемся в железном. Окончив убранство шатра, Дженгизиц, Хелхаль и другие гуннские вельможи образовали отряд из нескольких тысяч конных гуннов и начали объезжать шатер по три раза шагом, рысью, галопом и в карьер вокруг многочисленной собравшейся толпы. При этой церемонии все пели однообразную, сочиненную любимцем-певцом Аттилы, погребальную песнь, часто прерывая ее рыданиями и стонами.

Но не успели они допеть ее до конца, как на площадь стремительно прискакали от южных ворот гуннские всадники, между которыми находились знатнейшие приближенные и слуги мальчика Эрнака, взывая о помощи со всеми признаками безграничного ужаса.

– Гепиды! Король Ардарих ворвался в лагерь! К оружию! – кричали они.

Глава шестая

Это была правда – Гервальт привел его. Отделавшись от своего «почетного караула», аламанн скрывался в лагере. Его попытка бежать окончилась неудачей, но когда внезапная весть о смерти Аттилы повергла весь народ в неописанное смущение и даже расставленные у ворот часовые побросали свои посты, чтобы воочию убедиться в печальном событии, Гервальту удалось захватить одного из коней и ускакать через южные ворота.

Он узнал, что король Ардарих с большими силами стоит у пограничного леса, отделявшего владения гуннов от области гепидов, и ни на мгновение не замедлил бега своего коня, пока не достиг гепидского авангарда.

Едва переводя дух, верный Гервальт рассказал Ардариху о положении вещей в лагере гуннов и умолял его, не теряя ни минуты, спешить на помощь соплеменникам, которым угрожала жестокая казнь, указывая и на то, что со смертью Аттилы надломилась сила гуннов, вместе со своим царем утративших окружавшее их доселе обаяние.

Ардарих не колебался ни минуты.

– Пробил великий час, – сказал он, – и раньше, чем я ожидал. Но мы все-таки готовы и не станем медлить. Я иду.

Он знал, что все его войско ничтожно перед десятками тысяч находившихся в лагере гуннов. К тому же он мог вовремя поспеть для спасения осужденных только со своими несколькими тысячами всадников, остальное же его войско, состоявшее из пехоты, не могло подоспеть так скоро. Тем не менее он тотчас же приказал своим людям садиться на коней, для увеличения численности повелев каждому всаднику посадить к себе по одному пехотинцу. Самого короля окружала толпа верных его приверженцев, на лучших конях, с превосходным оружием, но их было всего лишь двести человек.

– Вперед, мои всадники! – закричал король, поднимая копье. – Нормы зовут нас, сама Вурда, богиня рока, указывает нам путь. Аттила мертв! Скачите, как вы никогда еще не скакали доселе, вы мчитесь за своей свободой!

С быстротой ветра помчались кони, и через несколько часов впереди уже показались первые деревянные постройки гуннского лагеря.

Стража у ворот беспрепятственно пропустила Ардариха: он был известен как преданнейший данник Аттилы, и наравне с амалом Валамером был наиболее почитаем усопшим царем.

Первые, на кого наткнулся отряд германцев, была толпа приверженцев мальчика Эрнака, которого они нарядили в слишком широкий и длинный для него пурпуровый, вышитый золотом плащ и небольшую корону, и в таком виде возили его по улицам, набирая ему сторонников. Ибо еще не успел остыть труп великого властелина, как его бесчисленные сыновья уже начали враждовать за наследство. Многие из этих сыновей были моложе Эрнака, а взрослые по большей части разосланы были Аттилой по разным частям его обширного царства в качестве чиновников, наместников, полководцев, предводителей или посланников, многие также находились близ трупа отца, но не заявляя личных притязаний на престол, а лишь принимая сторону одного из трех братьев в начавшейся уже борьбе за наследие, борьбе, явившейся сильной пособницей германцев в деле их освобождения от гуннского ига.

Еще при жизни Аттилы, князь Эцендрул и его брат, воспитатель и оруженосец Эрнака, потихоньку образовали сильную партию в пользу мальчика, распространив в лагере и в других ордах слух, будто отец формально назначил его своим наследником, в присутствии всех вельмож, между тем как братья его, Дженгизиц и Эллак, получат лишь назначения вице-королей или наместников Эрнака в тех странах, куда ему угодно будет назначить их.

Тотчас по кончине царя Эцендрул разослал повсюду вестников о восшествии Эрнака на престол, и хотя опасаясь свирепого Дженгизица (об Эллаке, вообще не особенно любимом гуннами, и как раз теперь заключенном в темницу по приказанию самого Аттилы, Эцендрул и не думал), князь не решался еще открыто провозгласить мальчика царем в самом лагере, но зато повсюду возил его с целью возбудить участие и жалость к осиротевшему любимцу великого господина. Само собой разумеется, что избрание Эрнака своим первым последствием имело бы и возвышение и обогащение честолюбивого князя и его пособников.

Чем дальше ехал Эрнак по улицам, тем больше росла позади его белой лошади толпа, оплакивавшая смерть его великого отца и восхищавшаяся необычайной красотой его наследника.

– Наконец-то он пожаловал, ленивый германский пес! – закричал Эрнак, поднимаясь на широких золотых стременах и оборачиваясь в сторону Ардариха. – Я заставлю его дожидаться своего господина! Аттила уже был слаб от старости! Вперед!

Он жестоко ударил коня девятиконечным бичом, вонзил ему в бока шпоры так, что брызнула кровь и, быстро опередив своих спутников, поскакал навстречу гепидам.

– Где ты пропадал так долго, Ардарих? – резким, высоким, неприятным голосом крикнул он ему.

Король остановил своего рослого коня и с гордым достоинством ждал, опустив свое длинное копье острием вниз в знак миролюбия.

– Где ты пропадал так долго, гепид? – продолжал дерзкий варвар. – Мой отец умер в гневе против тебя! Ты заставил Аттилу дожидаться! Это не простится тебе! Я получил в наследство его царство и твое наказание. Не сиди передо мной как истукан гордости! Долой с коня, высокомерный германец! На колени! Целуй мое стремя и жди, как я решу твою судьбу!

И он замахал своим бичом.

Ардарих не шевелился и только в упор смотрел на взбешенного Эрнака.

– Я не разговариваю с мальчиками, – спокойно обратился он наконец к подъехавшему Эцендрулу. – Но ты, князь, и все вы, гунны, слушайте: я присягал в верности одному Аттиле, а не его сыновьям, им я не обязан повиноваться. Ради вашего великого царя даю вам хороший совет: не нарушайте мира с нами. Отдайте пленных германцев на суд из германцев и гуннов…

– Молчать, дерзкий раб! – закричал Эрнак. – Я твой господин. Ты это сейчас узнаешь!

– Никогда не стану я служить этому мальчику, князь Эцендрул. Пора рабства миновала. Я и амалунг Валамер свободны отныне. И советую вам, гуннские князья, освободить и остальные германские племена. Все равно придется вам это сделать, так лучше сделайте это добровольно!

– Нет! – закричал Эрнак. – Этого не будет! Я раздроблю все ваши племена. Землю вашу я разделю на клочки между моими братьями. Узнаете вы меня, германские собаки!

Он замахнулся бичом и ударил коня Ардариха по голове так сильно, что благородное животное взвилось на дыбы.

Но король мгновенно успокоил его и с угрозой поднял доселе опущенное копье.

– Берегись! Предупреждаю тебя. Не смей бить моего коня, или…

– Или что? – визгливо закричал Эрнак. – Я недавно слышал про одного еврейского князя, который сказал своему роптавшему народу: отец мой наказывал вас бичами, а я буду бить вас скорпионами. Мне это очень нравится, и ты должен поучиться этому, германец!

Он снова замахнулся бичом на этот раз в лицо королю.

– Так умри же, молодой змееныш! – воскликнул гепид и с такой силой вонзил копье в его пурпуровый плащ, что оно вышло острием между плечами.