Страница 97 из 103
– Папа? – Уильям с удивлением уставился на девушку.
– Папа, - за их спинами зазвучал заливистый женский смех,- значит, все-таки папа, - повторил знакомый обоим голос.
Эхо разнесло по залу легкую поступь шагов Бастет. Богиня предстала перед Мэри и профессором со зловещей улыбкой на лице. В ее сощуренных глазах сверкали молнии. Леди Бэнкс кожей почувствовала угрозу, исходящую от нее.
– Если вы оба решили, что сможете так легко обвести вокруг пальца богиню, то мне вас жаль.
Женщина оскалилась и вновь залилась в приступе зловещего хохота, отклонив голову назад так сильно, что Мэри в какой-то момент показалось, что ее кадык сейчас прорвет тонкую полоску кожи на шее.
В одно мгновение перед глазами потемнело, а затем их накрыла песчаная буря. Леди Бэнкс сама не поняла, как оказалась прижатой к груди Джонса. Она дышала только благодаря его телу, иначе песок забился бы ей в легкие. Мужчина же уткнулся носом в ее макушку.
Острые песчинки хлестали их по лицу, рукам, оголенным частям тела, причиняя боль, как от удара хлыстом. Девушка с трудом сдерживала стон. Закрытые глаза наполнились слезами.
Все закончилось так же быстро и неожиданно, как и началось. Песок исчез, а перед собой они увидели огромную черную кошку, по размерам больше напоминавшую пантеру, которая смотрела на них и скалилась, издавая жуткие утробные звуки.
Ее белоснежные клыки блестели и притягивали взгляд. Мэри, как зачарованная, смотрела на них, не до конца понимая, что эта кошка готовится к нападению.
– Бастет! – зал оглушил яростный крик Осириса. – Я запрещаю тебе! Эти двое с честью прошли мои испытания. Повинуйся моей воле!
Кошка тут же сменила позу и улеглась на полу, свернувшись в клубок. Вместо яростного шипения из ее ноздрей теперь пробивалось лишь ласковое мурчание.
– Думается мне, - подал голос Уильям, отряхивая с плеч песчинки, - этот счет не закрыт. Так просто она нам это не простит.
Его мысль прервал Осирис, который трижды постучал своим крючковатым жезлом по подлокотнику трона, заставив мужчину умолкнуть.
– Итак, я слушаю вас, люди, получившие от меня в дар золотых скарабеев. Чью душу вы заберете с собой в бренный мир?
– Мари? – Уильям с вопросом посмотрел на девушку, на лице которой он увидел муки совести и чувство вины одновременно.
– Я не знаю, - она пожала плечами. – Я была уверена, что мы обязаны вытащить отсюда виконта, но в одно мгновение в мыслях появился отец…. Я ведь так и не сказала ему, что простила!
Глаза Мэри наполнились влагой, а голос на последних словах дрогнул. Она замолчала, продолжая пронзать профессора печальным взглядом. Этот взгляд разрывал ему сердце.
– Хорошо, - он провел ладонью по ее щеке, утирая слезинку, - в конце концов, я никогда не любил этого лягушатника.
Он попытался улыбнуться, но получилось не очень. Мэри заметила это. Она поймала в воздухе его руку и крепко сжала ее. Ужасные муки совести не давали ей возможности дышать. В горле встал огромный ледяной комок, из-за которого кислород с трудом проходил в легкие. Казалось, совесть буквально душит ее. Но зов крови оказался сильнее.
– Мы хотим забрать моего отца – графа Льва Петровича Шумского.
Леди Бэнкс выпалила это так, будто от скорости ее речи зависело все будущее человечества. Но на душе почему-то легче не стало. Она надеялась, что озвучит это решение и совесть смирится с ним, но не тут-то было – перед глазами возникла фигура виконта, заключенная в песчаную клетку в пустыне Бастет.
Девушка тряхнула головой, пытаясь отогнать видение.
– Что ж, - Осирис кивнул, - но помните три вещи. Во-первых, никто не может забрать с собой душу с полей Иалу насильно. Он уйдет с вами, только если пожелает. Во-вторых, если он уйдет с вами, то в следующий раз уже может попасть вовсе не в рай, а в преисподнюю, ведь каждый новый день жизни – это сотни шансов согрешить. И в-третьих, если вы потревожите его, но он откажется покинуть поля Иалу – то его Ба потеряет покой и будет вечным странником между раем и адом. Он не знает этого, а вы теперь знаете. Решение за вами.
Он вновь трижды стукнул жезлом по подлокотнику трона и со своего места за его спиной поднялся Анубис.
– Идите за мной, - приказал он.
Уильям и Мэри переглянулись. В душе у девушки боролись желание увидеть отца и вытащить его отсюда и страх, что она навеки лишит его покоя из-за собственного эгоизма.
– Нельзя, - твердо сказала она.
На этот раз в ее взгляде профессор прочитал уверенность и смирение. Смятение, мучавшее и его душу, вдруг отступило. Ему стало легче. Он бы поддержал ее во всем, что бы она ни решила, но мысль о том, что они спасут мертвого, и оставят на вечные мучения живого не давала ему покоя. Даже если этим мертвым был ее отец, а живым – его ненавистный соперник.
– Ты уверена? – переспросил он, но не для того, чтобы самому убедиться в правильности услышанного, а для того, чтобы она сама еще раз осознала, что больше никогда не увидит отца.
– Уверена.
В голосе леди Бэнкс больше не было сомнений. Это окончательно успокоило Уильяма.
– Мы с ним обязательно встретимся, - сказала она, а легкая улыбка тронула уголки ее губ, - но я хочу, чтобы это случилось, как можно позже. Ведь впереди у меня целая жизнь… У нас целая жизнь.
Профессор прижал ее к себе и нежно тронул губами холодный лоб. Джонс догадывался, чего ей стоило принять это решение, какую внутреннюю борьбу пережила его Мари, чтобы понять и принять это.
– После того, как мы вытащим отсюда твоего любимого лягушатника, места на полях Иалу нам обеспечены, - отшутился профессор.