Страница 67 из 95
Скопас обернулся на голос жреца кабиров. Тот с прищуром смотрел на кутерьму молодых людей.
— Жаль не прошла подготовку по полной программе. Хотя эта своё не упустит и так…
Скопас отдал три монеты без сожалений, главное: зачем ехали, им уже пообещали.
— Танец перед основной мистерией, — кои задумчиво смотрел на золото, — а в театральном действии я ей отдам роль Персефоны…
[1] Кабиры — последователи учения семи звездных странников (планет).
[2] Титул высокопоставленного жреца у кабиров.
***
Филипп приехал на посвящения в храм кабиров с чёткой целью. Два года назад разваливающаяся Македония перешла в его руки, и молодой стратег, который провёл юность заложником в Фивах, сдаваться не собирался. Объединять земли отцов, пришлось, не разбирая средств.
Да, отодвинул от трона племянника, опекуном которого его собственно и объявили, победы они вообще достаются кровью. Поднимал авторитет личным примером. В прошлом году вырвал титул чемпиона Олимпийских игр в гонке на лошадях. Особое покровительство богов ему точно не помешает.
Вторую неделю терпеливо выслушивал туманные теории о влиянии звёзд на судьбу человека, роли небес в принятии решений, но гораздо любопытнее круг слушателей собранный кабирами практически со всей Греции и окрестностей.
Элита Пелопоннеса свысока поглядывала на северянина, считая наполовину варваром, а ведь это скорее преимущество, чем недостаток. Жизнь на границе миров дремать не позволяла, заставляя выкручиваться в самых невыносимых обстоятельствах.
Интересно, на что окажутся способны эти лицемеры, когда дорвутся до власти, а пока он заведёт полезные связи.
Роковой час, предсказанный главным хранителем знаний, неумолимо приближался.
В компании соискателей посвящения заранее двинулись к месту церемонии.
У купальни на скамье ждали молодые прислужницы храма змеи и среди них красавица Тавриды. Темная хламида и скромное поведение только выделяли красоту точёного лица, и его заносчивые друзья не упустили случай приударить. Они дразнили девушек, заставляя тех сбиваться в кучку.
Он тоже не привык себе отказывать ни в каких удовольствиях.
В свои двадцать пять лет не испытывал недостатка в жёнах и детях, но появление в гареме даже такой красотки только добавит там бедлама, тем более что за ней ни земель, ни союзников.
И тут из купальни выскочил бесёнок. Ума не хватило хотя бы обсохнуть. С волос стекали ручьи, туника прилипла к телу и ничего не скрывала. На поясе угадывался кинжал, за плечами лук и вероятно колчан. Она интуитивно встала впереди подружек и потянулась за клинком. С его стороны получилось вполоборота.
На фурию не тянула, но какая страсть. И в руках явно не реквизит.
— А это никак Артемида?! — с театральным жестом хохотнул Филипп, ощупывая ее взглядом.
Головка с мокрыми волосами повернулась на звук и в свете закатного солнца зелёные глаза полыхнули гневом. На секунду показалось, что рядом прошипела змея. Даже дёрнулся, прогоняя наваждение.
— Осторожнее, Филипп, превратит в оленя, — отреагировал слушатель из Спарты.
— И скормит собакам, — намекнул на притчу другой шутник.
Неожиданно ловким и быстрым движением цель насмешек стряхнула с плеча лук и вставила стрелу, мимо уха просвистело. Друзья охнули и зачем-то побежали к смоковнице за его спиной. Филипп обернулся, под деревом валялся воробей, явно подстреленный с ветки. Или может быть в полёте?
Пока кампания осматривала добычу, девчонки убежали. Вопрос промахнулась в него, или действительно целилась в воробья, не давал покоя да самого начала церемонии.
А народу собиралось всё больше. Их как участников основного представления пропустили в числе первых, от глотка вина из общей чаши на входе предвкушение волшебства усилилось.
Над Самофракией открывалось звездное небо. С него обречённо смотрела огромная луна. Все живое сникло в ожидании предсказанной мистерии богов.
Душа непроизвольно отозвалась на ритм тамбурина под тонкую флейту, и сердце острова забилось в шепоте магических заклинаний: «Аксиерос, Аксиохерсос и Аксиохерес! Айа Ашер Айа! Я ел из тамбурина. Я пил из цимбалы. Я нес мистический поднос. Я проскользнул в кровать…»
Посвящаемых в этом году было так много, что их разделили на три партии. Факела формировали таинственные тени, чаши с благовониями распространяли одуряющие ароматы, от которых кругом шла голова. В пурпурной повязке с железным перстнем на пальце его среди первых посадили на белые камни. Казалось, даже листья кустарников и деревьев шуршали: «Аксиерос, Аксиохерсос…»
После церемонии в толпе уже было не протолкнуться, спешили ближе к помосту, чтобы не упустить знак главного распорядителя и вовремя выйти на сцену. Ему досталась центральная, но не самая завидная роль.
Играть, убитого старшими братьями пусть и возрождённого затем бога, многие опасались, боясь навлечь судьбу. Избалованные, без знания горечи подлинных козней, и не испытавшие фатализм битвы — это действительно им не под силу.
Третью партию ещё посвящали, а на возвышение перед священным гротом три юные жрицы храма Змеи под заунывную музыку вынесли и расставили кругом шесть огромных чаш, рядом медные тарелки, накрывать или звенеть неясно. Светлые пятна, от горящего на дне масла, трепетали на вышитой занавеси грота.