Страница 108 из 133
– Чтобы он подумал по-другому!
Я закатил глаза. За что мне это наказание?
– Ладно! – вздохнув, проговорил я. – Становись кем-нибудь, а я повешу символ свободы на цепь.
– Что вы скрываете? – неистово голосил подбежавший голем, тряся меня за штанину.
– Да ничего, – отмахнулся я, вынимая артефакт.
Прикоснувшись кристаллом к ошейнику, я перехватил его другой рукой, не дав упасть, когда замок раскрылся. Попытался продеть край цепи в ушко рукояти зеркала, но она не лезла. Зато моё тело начало бунтовать. Плечи напряглись, а дрожащие руки чуть не выпустили ошейник. Я сжал зубы и попробовал ещё раз. Цепь нехотя протиснулась в отверстие и я, наконец, защёлкнул замок. Превращение ещё не началось, но на лбу уже выступил пот.
– Фух, – протянул Евлампий. – Получилось!
Я только кивнул, оглянувшись на хранителя, и, не сдержавшись, прыснул со смеху. На моём плече сидела коричневая обезьянка с огромными влажными глазами. Маленькие лапки трогательно прижимались к груди, а длинный хвост свисал с моего плеча.
– О-бал-де-ть, – еле выговорил я.
Обезьяна криво усмехнулась.
– Хочешь взять меня домой и накормить?
Я чуть не кивнул, вовремя осознав, как глупо выгляжу.
– Что там у вас происходит? – бушевал голем, пытаясь забраться по штанине.
Пришлось поднять его на ладони, иначе от усердия, он грозил порвать мой единственный приличный костюм.
На Евлампия перевоплощение Оливье особенного впечатления не произвело.
– Хорошая работа, – сухо похвалил он, – никакой магической активности, а эффект стопроцентный.
– Ладно, идёмте маскироваться дальше, – вмешался я, пока они не затеяли новый спор.
Отперев дверь, я вышел на палубу. Мровкуб уже притащил стул. Маленький тазик с чёрной кашей и большой – с водой. Банку краски и кисточку.
Увидев меня, он махнул рукой:
– Начнём, во славу источника, с цепи. Она будет дольше сохнуть.
Я подошёл и сел на стул.
– Вы уже всё сделали. Замечательно, юноша. После того, как я над вами поработаю, вас даже сборщики подати не узнают.
– Главное, чтобы таможенники не узнали, – проворчал хранитель, смешно сморщив обезьянью мордочку.
– А вам лучше молчать, иначе выдадите нас с потрохами! – приказал архивариус.
Затолкав под ошейник тряпку, он умело водил кисточкой, прокрашивая внутреннюю часть звеньев цепи, а заметив мой внимательный взгляд, сказал:
– Не удивляйтесь, я очень давно занимаюсь изготовлением гомункулов. Вы даже не представляете, юноша, на какие ухищрения пришлось пойти, чтобы разработать достойную технологию. Это только кажется, что создать копию легко. Конечно, многие маги способны сотворить фантом, но ведь это совершенно другая наука. Как говорил один блёклый художник: «Копия – это всего лишь копия». А гомункул? Он же почти живой. Страшно сказать, он ведь даже смертный…
– Хватит лекций, – пробурчал Оливье, – а то превращусь в мудрую сову и буду ухать, пока нас не арестуют.
– Извините, – обходя вокруг меня и замазывая прорехи в золотом покрытии ошейника, проговорил Мровкуб. – Хотел вас развлечь, пока вы вынуждены сидеть не двигаясь.
– Лучше расскажите о гриме, – подсказал голем.
Хранитель театрально вздохнул.
– С ним всё просто, – немедленно заболтал архивариус. – Прямо, как в Императорском театре. Промыл сажу в спирте, чтобы удалить лишний жир, а то блестеть будет. За ночь, смесь как раз просохла. Получившийся порошок растёр с маслом, лучше брать миндальное или масло какао. К счастью, на камбузе я нашел и то и другое…
– Не смей больше шарить по моей кухне без разрешения! – гаркнул Оливье.
Обезьянья морда оскалилась мелкими зубами.
– Да, да, – запричитал Мровкуб. – Не думал, что вы так расстроитесь, я же для общего блага. Обещаю больше никогда!
– То-то же!
– Разрешите приступать к гриму? – уточнил архивариус, неловко отступив.
– Давайте попробуем, – с сомнением глядя на чёрную кашу в тазике, позволил я.
Мровкуб зачерпнул пригоршню тёмной смеси и начал размазывать по моему лицу. Сильно пахло какао, и я даже подумал, как бы не забыться и не тяпнуть себя за шоколадную щёку. Такой жор напал, что только держись. Я даже закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на чём-нибудь другом. Стоило отвлечься от грима, и в голову назойливо застучались мысли о предстоящей встрече с Ириной. Желудок сжало, и я мучительно сглотнул. Я жаждал его всей душой и одновременно боялся не меньше черногорской таможни. А может, и больше. Что если я ей безразличен? Или того хуже. Вдруг она возненавидела меня из-за похищения? Ведь поборники схватили её из-за меня.