На острие углы

Она приближалась, и у меня возникало какое-то неприятное ощущение. Что-то с этим человеком было не в порядке.

Когда тучи на миг приоткрыли полную луну, я лучше рассмотрел его... Контур фигуры был какой-то корявый, неестественный. Человек был очень низок. Походка вертлявая. Но не это главное. Он был горбат! И горб был уродливый, большой...

- Здравствуй, незнакомец, - произнес я по-немецки, когда он приблизился ко мне на расстояние трех метров, но ответа я не услышал. Тогда я перешел на русский: - Вечер тебе добрый.

- Здравствуй, колдун, - ответил незнакомец. Свойственного моим соплеменникам акцента я не различил.

- Ты писал письмо и приглашал меня?

- Да, я.

- Врешь, ты не мог его написать. Ты же не знаешь немецкого языка.

- Это неважно, колдун. Главное, что ты пришел. Покажи брошь, чтобы я мог убедиться, что ты - это ты.

- Какую брошь?

- Брошь Магистра.

- Покажи Жезл.

Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и потряс юродиво головой, будто не понимая.

- Ты плохо умеешь хитрить, - угрожающе произнес я. - Кто тебя подослал?

- Не все ли равно? Главное, что ты - Магистр.

- Ты говоришь непонятные вещи. И я буду говорить только с твоим хозяином, жалкий слуга.

- Твое право. Но как без броши докажешь, что именно ты и есть Магистр? Хозяин убьет меня, если я ему приведу не того.

Я рванулся к нему и железными пальцами схватил его за тощее, шершавое, в каких-то струпьях горло.

- Ты, плебей, говори, кем подослан, или я заколю тебя прежде, чем это сделает твой хозяин!

Внезапно тучи на миг снова освободили из своего плена луну, и в ее свете я узнал в незнакомце того самого нищего с базара, который уже называл меня колдуном. Не узнать его было невозможно, безобразный шрам надолго врезался в мою память.

- Ах ты... - прошипел я, и ярость нахлынула на меня

Не знаю, что бы я с ним сделал. Но тут я услышал настораживающий шелест, и отпрянул в сторону. Вовремя! Оглушительно прогремел выстрел, и пуля как-то влажно чавкающе ударилась в кирпич рядом с моей головой.

Я выпустил нищего, который тут же растаял в темноте. Стреляли со стороны кустов, но кто - естественно, я рассмотреть не смог.

Я прыгнул вперед, присел, выдернул пистоль и наугад выстрелил в том направлении.

А затем, сломя голову бросился в противоположную сторону.

* * *

Когда дело касается сил неизведанных и таинственных, то промысел их непонятен и разуму нашему неподвластен. Но я не верю, чтобы так же непонятны были деяния человеческие. Они должны строиться в соответствии с логикой, основы которой заложил еще великий Аристотель, ибо и ум наш, и поступки существуют по ее законам.

Я не мог разобраться в событиях и поступках людей, попадавшихся на моем пути за последние несколько дней. Но это не значит, что в них вообще невозможно было разобраться Я обязан понять, что происходит. Решительность не покидала меня и после бессонной ночи, когда после недавнего близкого свидания со смертью я не мог заснуть.

Прочистив и зарядив пистоль, из которого пришлось только что стрелять, я приготовился дать отпор в случае нового нападения.

Интересно, если мои недоброжелатели прознали про мое место жительства и желали моей смерти - что им мешало подстеречь меня, когда я возвращался домой? Возможно, они еще сделают это. И, вероятно, мне нужно сменить место жительства, затаиться где-то в дебрях Москвы... Но что-то мне подсказывало, что лучше этого не делать... Какой смысл оттягивать неизбежное? Все должно разрешиться, и лучше, чтобы разрешилось побыстрее. Вообще, негоже подставлять врагам спину. Нужно встречать их лицом к лицу!

К середине ночи во мне начало проявляться осознание, насколько ценю жизнь и свет солнца, как мне не хочется их потерять. А то, что я без страха бросился в самые безумные предприятия, вовсе не означало, что я не боюсь умереть. Просто умею забывать о страхе, и он мучает меня лишь длинными вечерами.

Я не хотел погибнуть. У меня была Сила, правда, я еще не мог владеть ею в достаточной степени и с ее помощью разобраться во всем. Однако у меня есть разум и решительность, и их хватит, чтобы сорвать покров с любых тайн.

Итак, в моих руках звено, за которое можно вытянуть всю цепь. Нищий. Он схватил меня за одежду в торговых рядах. А откуда он подошел? Так, все верно, до этого он разговаривал с толстым лоточником в синей рубахе. Скорее всего я смогу его узнать...

Поутру, засунув за пояс пистоль, поправив мой кинжал, я одел плащ.

В торговых рядах, как всегда, было многолюдно. Я кинул монетку мальчишке-нищему, выпрашивающему вместе с одноногой старухой милостыню, и огляделся. Лоточника я узнал сразу. Он не то пел, не то кричал.

- Подходи, народ, покупай пирог! Задешево отдам, а не возьмешь - съем сам.

Я подошел к нему и, придав своему лицу как можно более приветливое выражение, произнес:

- Разреши тебя спросить, торговец?

- Покупай пирожок и спрашивай, дружок! Рифмы у него получались складно... Я дал ему монету.

- Тут вчера нищий горбун околачивался, с тобой говорил. Такой мерзкий, низенький, вертлявый, со страшным шрамом...

- Что-то не припомню...

Я положил еще одну монетку, достоинством побольше.

- В лохмотьях. Милостыню у меня просил. Колдуном по дури своей меня называл. Ну!

- А, так ты тот самый барин, которого он принародно обсмеял? Ха-ха! Весело было!... Да то Василий. В трактире у Храпова бывает. Только он не нищий.

- А кто же?

- Бог его знает. Человек.

- Спасибо тебе.

- Возьми, барин, пирожки за свои деньги.

- Отведай сам за мое здоровье.

... В уже знакомом мне трактире купца Храпова стоял запах жареного мяса и блинов. Разный люд там собрался - купцы, солдаты, работный народ. В углу играл бродячий музыкант, извлекая из струнного инструмента, именуемого гуслями, замысловатую тягучую мелодию. Местные жители сильно обделены в жизни радостями, поскольку не знают, что такое орган, но они любят простецкие песни и веселье. Два подвыпивших мужика пробовали плясать на нетвердых ногах.

Я подошел к тощему - в чем душа держится - половому, сидевшему в углу. Поздоровался с ним Он глянул на меня не очень дружелюбно. К чужеземцам в этой стране отношение странное: или зависть и почитание, или опасение и настороженность. Зонненберг говорил, что простой люд здесь так до конца и не может поверить в то, что где-то, кроме святой Руси, есть другая жизнь. В деревнях вообще моих земляков считают нечистой силой. А то, что чужеземцы порой плохо говорят по-русски, воспринимается как свойство ума, а точнее обычное недоумие. И уж если иностранец хорошо изъясняется по-русски, это воспринимается как чудо. Как мы, например, дивимся говорящей птице.