Книга шороха

- Я говорил: отныне ты – развлечение Короля, но о каждом его шаге, о каждом сомнении, о минуте малейшей слабости будешь рассказывать мне.

– Будет исполнено, – ровно произнесла она и вышла, хлопнув дверью.

Застыла, в коридоре, прижав руки к груди. Она слышала, как за дверью шумно выдохнул Мирк. Будто и не дышал все время разговора.

– Доброй ночи, Дже, - безрадостно сказал он. Знал, что слушает. – Надеюсь, ты оправдаешь мои вложения.

Весна

Голодная четырехмесячная зима неторопливо отступала и уже несколько недель была мертва: разлагалась под лучами солнца. Ранее белоснежная, ее ледяная плоть истлела, покрываясь трупными пятнами, просочилась в землю ручьями водянистого талого гноя, оголив скелет – корни деревьев. Ежедневно на ее останки слетались птицы, в надежде ухватить хоть крошку еды. Они садились на ее почерневший мягкий хребет из сугроба и клевали, разрушали еще больше. В конце концов, зима должна сойти во влажную сонную землю – в свою могилу и колыбель, и стать частью грядущей зеленой бури.

– С весной приходят перемены, – пропыхтел старик, выкатывая в комнату бочонок солений. – Большие перемены.

Он похлопал по дубовой крышке и с жалостью вздохнул.

Аили сидела на скамье и читала вслух один из его текстов. Несколько часов своего времени старик ежедневно посвящал ее обучению. Он заставлял ее читать, решать элементарные задачи, но превыше всего ставил изучение истории, нравов и традиций разных народов.

Рудид был колдуном, но Аили еще ни разу не видела, чтобы старик колдовал.

– "... Он пришел туда, где начиналось утро, и потянулся к небу. Он похитил с небес пылающее Солнце, но руки его были обожжены неукротимым жаром". – Тихо прочла Аили, нахмурив брови.

– Довольно, – мягко произнес Рудид. – Что ты поняла из текста, девочка?

"Девочка". Он произносил это так небрежно, пробуя на вкус каждый звук, чавкая словом, будто это и не слово вовсе, а месиво под ногами.

– Мало чего, – буркнула она, склонив голову. – Что-то про человека, у которого была целая куча проблем, он сворачивал горы и наказывал преступников.

– Не правда, – покачал головой старик и добавил, повысив голос, чтобы привлечь ее внимание. – Эта история началась очень давно и, говорят, никак не закончится.

Аили устроилась поудобнее и приготовилась: слушать истории из книг колдуна было куда интереснее, чем читать.

– О чем она?

Рудид невольно улыбнулся:

– Она о человеке, которому невозможно лгать. Он жил сотни, может, тысячи лет назад, и был самым добрым, честным и отзывчивым из всех, кого знал мир. Его звали Руонт и у него было три брата: Мирт – первый из первых лекарей, ослепленный на тысячу глаз странник Танро и безликий пророк Урнот. И кроме них четверых иных людей в мире не было.

– Это же боги! – разочарованно воскликнула Аили, перебив Рудида. – У нас дома стояла статуя одного из них.

– Да, – терпеливо отвечал старик. – Статуя Руонта и стояла. Твой отец глубоко чтил его.

– Почему?

– Я расскажу, – он положил мундштук на нижнюю губу и прикрыл глаза. – Каждый из братьев дал миру нечто ценное, но только Руонт смог мир оживить. Все, что было создано остальными – вещи, а он вдохнул в эти вещи жизнь. Руонт воздвигал горы, разбивал земную твердь, но не мог сотворить хотя бы маленького червячка – все ломалось в его могучих руках. И расстроенный он отправился на самую высокую гору цепи Монад – взошел на Край мира, – и обратился к Творцу с единственным вопросом: отчего он не может того, что могут его братья? Но Творец не ответил. Руонт разгневался. Зависть и злоба так сильно пылали в его груди, что он разорвал ее, вынул горящее сердце и бросил в небо. И остался пуст. Все желания, все чувства, всё человеческое покинуло его. Однако огромное огненное сердце, осветив мир, подарило жизнь каждому его созданию.

Рудид криво улыбнулся.

– Но ведь в книге было не так. Там же написано, что он украл солнце!

– Украл, – подтвердил колдун. – В самом конце истории. Но братья поймали его и сурово наказали. И с тех пор Руонт ходит где-то среди нас – с востока на запад, могучим шагом поворачивает мир, чтобы солнце осветило каждый его уголок. Ведь если Руонт остановится, то с ним остановится жизнь.

– А почему никто не мог ему врать?

– Потому что он сам был со всеми честен.

– Так не бывает, чтобы нельзя было соврать.

– Еще как бывает. Ты знаешь, кто такие Шелесты, девочка?

– Не очень, – покачала головой Аили.

– У-у... – безнадежно протянул он, – как все глухо. И ты даже не знаешь, чем занимался твой отец?