Страница 2 из 16
– Так и в Синопе живут милетяне, – эсимнет сделал вид, что сомневается. – Что ж зерно-то им не продать. Тем более что мы у них железо покупаем. Из Византия возим золото и медь. Не знаю… Может, вам с Херсонесом Таврическим[16] или с Феодосией договориться? Но тогда надо плыть в Гераклею Понтийскую[17]. Мы в ее дела не суемся.
Эпитроп вздохнул.
– Так-то оно так… Только пахотные земли лежат к востоку от Феодосии, поэтому больше, чем Пантикапей, зерна никто не сможет дать… – безнадежно махнул рукой. – Ну, с тобой не выйдет, поплывем в Гераклею.
– Ты погоди, не горячись, – осадил гостя Кизик. – Я своего последнего слова еще не сказал.
Ему показалось подозрительным, что эпитроп ни разу не упомянул Кепы – город по ту сторону Боспора, расположенный в устье Антикита[18]. Тоже милетская колония, хотя сейчас всем заправляют синды[19]. Не ровен час, послы отправятся в гости к Даиферну. Тогда жди беды: ударят по рукам. Придется снова ввязываться в войну, а иначе никак – синдам спуску давать нельзя. Зерна у них навалом, хотя торговый флот слабоват. Но у Милета флот есть.
От ощущения опасности эсимнет даже протрезвел.
«Так… – лихорадочно думал он, – что делать?»
Пожевав губами, примирительно заговорил:
– Хорошо, и вы, и мы – дети Аполлона. Я принесу в жертву козла, пусть Светоносный явит свою волю гиероскопам[20]. Тогда и поговорим.
Он махнул рабам, чтобы несли жаркое. От костров уже доносился аромат сдобренной соусами рыбы.
К вечеру сторговались на трех драхмах. Кизик знал, что стоимость пшеницы в Пирее[21] доходит до шести драхм за медимн. Эсимнет потирал руки: афинянам такую цену не задерешь, у них Сицилия под боком. Так еще и о поставках соленой рыбы договорились. Зря, что ли, он послов белужиной кормил!
Часть платы милетяне внесут тканями. Эпитроп обещал прислать зерновозы к началу месяца пианэпсиона[22], когда зерновые ямы боспорян будут забиты пшеницей и ячменем до отказа. Тем более что с мемактериона[23] навигация по Понту закрывается. Как они будут улаживать дела с пиратами и проходить афинские заставы Пропонтиды – не его дело. А то, что половину рыбных запасов он покупает у меотов в Танаисе[24], а половину зерновых запасов – у синдов в Фанагории[25] и Кепах, милетянам знать не полагается.
Династ одрисов[26] Ситалк хмуро смотрел на стоящего перед ним человека.
Спарадок – родной брат… Изменник и самозванец! Отцу он казался слабым, безвольным. Выездке и поединкам предпочитал книги греческих философов. На празднике весенних Дионисий стыдно было даже выпускать его на скачки.
Не в таком царе нуждались одрисы.
Переворот после смерти Тереса прошел гладко, без особой крови. Ситалк сделал свергнутого с престола брата царем дружественных бизалтов. Выходит – пожалел, понадеявшись, что тот будет жить на Стримоне[27], не вмешиваясь в дела одрисов.
Но Спарадок повел племя на восток, осел между Тирасом[28] и Гипанисом[29]. Чем там занимался – неизвестно, скорее всего, понемногу грабил скифов, понемногу – греков Ольвии.
Однажды скифские купцы хотели расплатиться с Ситалком за вино странными монетами – серебро, но не жеребчики[30], совы[31] или кизикины[32], а тетрадрахмы неизвестной чеканки. На лицевой стороне был изображен всадник, вооруженный двумя дротиками. На оборотной – знак царской власти: орел со змеей в клюве. Сказали, что продали рабов какому-то фракийцу, других денег у того не оказалось.
Брат – кто же еще!
С тех пор он потерял покой.
Пока не заполучил предателя. Скифский номарх[33] Октамасад, племянник Ситалка по матери, передал ему Спарадока на Метре[34] в обмен на своего брата – Скила. Пленников привели на остров, мир скрепили совместным распитием чаши вина. Границей между царствами по-прежнему остался Метр.
Оба войска гудели несколько дней – цари справляли успешное разрешение династических споров. Потом ушли, каждый в свою сторону. Скил к тому моменту, скорее всего, уже погиб. Но Ситалк не стал сразу убивать Спарадока. Хотел насладиться властью над ним, унизить. Тот плелся с войском пешком, как простой общинник. Ночевал в телеге, даже нужду справлял на глазах у надзирателей…
Ситалк боролся с собой. Мысленно он уже разорвал грудь брата и вытащил еще теплое сердце. Но рука почему-то не поднималась.
Ох, как трудно дается ему это решение.
– Ты исчезнешь. Я прикажу смыть следы твоих ног до самого причала. В Энос не пойдешь, сядешь на корабль здесь, в Кипселе. Завтра. Плыви, куда хочешь – хоть в Милет, хоть в Афины. Но если узнаю, что ты высадился на берегу Стримонского залива, из-под земли достану и…
Ситалк мстительно растягивал слова.
– …сделаю посланником народа к Залмоксису.
Спарадок очень хорошо знал, что это значит. Раз в четыре года в день летнего солнцестояния жрецы перед дворцом подбрасывали на копья жертву богу Залмоксису, которую выбирали по жребию среди общинников. Душа убитого должна передать ему просьбы одрисов.
Сначала люди в черных одеяниях обходили стойбища, созывая сход стуком деревянных колотушек. Хмурые общинники стекались на толковище перед деревенским идолом, а по кибиткам и землянкам начинался вой: бабы не отпускали кормильцев.
Жрецы под звуки свирели и хоровое пение топтали босыми ногами горячие угли. Потом бросались в толпу, заставляя парней тянуть соломины из кулака. Вытянувшего короткую выталкивали в центр толковища, к идолу, чтобы повесить ему на шею венок из пшеничных колосьев.
Избранников вели в Кипселу.
Ни сами жрецы, ни их дети жребий не тянули. Тем более царская семья – Ситалк был верховным жрецом Залмоксиса. Из десяти смертников жрецы потом укажут одного. Выбор – таинство. Но если Ситалк объявит посланником брата, перечить ему никто не станет.
Бледный от унижения Спарадок вернулся в свою комнату. Он понимал: все, что с ним сейчас происходит, это расплата за беспечность. Ох, не надо было уходить за Стримон. Но бизалты опасались мощного соседа – царя Пердикки. В горах Македонии не разгуляешься, не пограбишь, кого там только нет: дерроны, ихны, дионисии… Грызутся, как голодные крысы в пифосе[35]. Совету старейшин казалось, что на понтийском берегу места хватит всем – и скифам, и грекам, и бизалтам.
Не вышло: скифы не потерпели чужаков. После длительного и кровопролитного противостояния бизалты отступили. Спарадок бежал в Ольвию. Там и попался. Глупо, досадно: возвращаясь с рыбалки, напоролся на пикет сколотов[36], которые караулили своего басилевса[37] Скила, частенько сбегавшего из стойбища в город к греческой жене. Один из номархов его узнал.
Дальше был обмен.
Теперь предстоит изгнание; что ж, это лучше, чем смерть. Нужно собираться. Время для решения, куда плыть, у него есть – ночь.
16
Херсонес Таврический – колония гераклеитов, совр. Севастополь.
17
Гераклея Понтийская – колония мегарцев, совр. г. Карадениз Эрегли в Турции.
18
Антикит – совр. р. Кубань, которая когда-то впадала в Таманский залив.
19
Синды – кавказоязычная народность, заселявшая в древности территорию Таманского полуострова и Краснодарского края.
20
Гиероскоп – лат. гаруспик, гадатель по внутренностям животного.
21
Пирей – порт в Греции в составе Больших Афин.
22
Пианэпсион – месяц древнегреческого календаря, соответствует октябрю – ноябрю.
23
Мемактерион – ноябрь-декабрь.
24
Танаис – город меотов в дельте реки Танаис (совр. река Дон).
25
Фанагория – колония теосцев на южном берегу Таманского залива, недалеко от Кеп.
26
Одрисы – фракийское племя.
27
Стримон – совр. река Струма.
28
Тирас – совр. река Днестр.
29
Гипанис – здесь совр. река Южный Буг.
30
Жеребчики – коринфские статеры с изображением Пегаса на реверсе.
31
Совы – афинские тетрадрахмы и драхмы с изображением совы на реверсе.
32
Кизикины – электровые монеты города Кизик, в описываемое время широко использовавшиеся в международной торговле.
33
Номарх – глава нома, т. е. округа или провинции в Скифии.
34
Метр – совр. река Дунай.
35
Пифос – большой кувшин для хранения продуктов.
36
Сколоты – по Геродоту самоназвание скифов, которое, возможно, произошло от имени Колаксая, младшего сына первочеловека Таргитая.
37
Басилевс – правитель крупной территории у древних греков, скифов, также верховный правитель у других древних народов.