Морпех. Ледяной десант

Слева сдавленно матерился мехвод, и Степан его очень даже хорошо понимал: «восьмидесятка», при всех ее неоспоримых достоинствах, – все-таки не моторная лодка, а трехбалльное море – не равнинная река где-нибудь в средней полосе родной страны. Плавучесть так себе, управляемость – примерно на том же уровне. Главное – не встать бортом к волне, если захлестнет, несмотря на воздухозаборные трубы, двигатель – пиши пропало.

– Сань, спокойно, – поддержал товарища старший лейтенант. – Главное, направление и скорость держи, не дай нас развернуть и смотри не заглохни.

– Нормально все, – сквозь зубы ответил сержант Никифоров, механик-водитель. – Не учи ученого, командир. Лучше сверху глянь, как остальные идут.

– Добро. – Нарушая приказ ротного насчет «задраиться и не отсвечивать», Алексеев по пояс высунулся в командирский люк, поверх башни глядя назад. Пока вроде нормально: все боевые машины десантно-штурмовой роты благополучно покинули трюм, выстроившись следом за командирским бронетранспортером. Еще буквально несколько минут – и доберутся до берега. Оттеснят «потрепанного артогнем» условного противника, займут плацдарм и организуют оборону, дожидаясь подхода основных сил. В случае особо упорного сопротивления – вызовут, согласно сценарию маневров, воздушную поддержку. В принципе, ничего особенно сложного – за исключением разве что того факта, что и сам старлей, и его бойцы впервые высаживаются с моря. Форсирование водных преград, в том числе на плаву, отрабатывали многократно, а вот с борта корабля их пока еще не десантировали. Но ведь все в жизни когда-то приходится делать в первый раз, не правда ли?

Забираясь обратно в бронетранспортер, Степан зацепился взглядом за принайтованный к башне спасательный круг. Усмехнулся, припоминая недавнюю историю, связанную с этим самым спассредством. Смешно вышло, хоть и вполне в духе родной армии: с пару месяцев назад во время технических работ внезапно выяснилось, что штатного круга в наличии не имеется от слова «совсем». Поскольку, мягко говоря, его где-то, гхм, пролюбили тем самым легендарным военно-морским способом, в равной мере применимым как к собственно флоту, так и сухопутным частям.

Выслушав короткую, но весьма эмоциональную отповедь командира, мехвод клятвенно пообещал решить проблему. И буквально на следующий день притащил старый пробковый круг с напрочь облупившейся от времени краской и без страховочного леера, найденный, судя по объяснениям, на списанном рыболовецком сейнере, в полузатопленном состоянии доживающем последние дни на окраине местного порта. Так ли это на самом деле, Алексеев выяснять на всякий случай не стал, намекнув, что инвентарь необходимо срочно привести в уставной вид и закрепить на положенном месте. Причем закрепить так, чтобы намертво. Во избежание повторения, угу. Никифоров не подвел, и назавтра свежевыкрашенное в веселенький оранжевый цвет и воняющее не успевшей окончательно просохнуть краской спассредство оказалось надежно прикручено вязальной проволокой к скобам башни. Надежно – в смысле, что никакая волна не сорвет, не говоря уж о прочих первогодках с шаловливыми ручонками. Нарушение, понятно, но…

Куда любопытнее было другое: во время покраски Санька обнаружил в пробке явно не предусмотренное конструкцией отверстие, откуда при помощи автоматного шомпола без особого труда была извлечена пуля. Обычная пуля, прошедшая канал ствола, что подтверждалось оставшимися на потемневшей от времени рубашке нарезами. Вот только принадлежность найденного артефакта ни механику-водителю, ни старлею определить не удалось: на «калашовскую» семь-шестьдесят-два не похожа, на пулеметную, несмотря на схожий калибр, тоже. Видимо, то самое эхо войны, поскольку места тут героические, наши почти год с фрицами не на жизнь, а на смерть сражались. Вот только интересно, чья она? Наша, от какого-нибудь максима или ДП? Вряд ли, родной патрон 7,62х54 с тех времен не шибко-то и изменился. Значит, все-таки немецкая: поди отличи без штангенциркуля (которого под рукой, понятно, не имеется) советский калибр от фрицевского, там всей разницы-то три десятых миллиметра.

В конечном итоге пулю Степан, к вящей грусти подчиненного, собиравшегося изготовить из нее памятный талисман на грядущий дембель, прибрал. Так и таскал в кармане, пока не приехал на раскопки и не показал Виктору Егоровичу.

Опытный поисковик особого интереса к находке не проявил:

– Немецкая, понятно, семь девяносто два мэмэ, стандартный патрон. Или девяносто восьмой маузер, – увидев на лице морпеха непонимание, тут же пояснил, – это их основной карабин, 98-К называется, потом покажу, мои пацаны на гансовских позициях уже парочку подняли. Или пулемет, скорее всего, тридцать четвертый. Была бы гильза, сказал точно, там накол бойка разный, не спутаешь. Хотя возможны варианты, тут ведь и румыны оборону держали, а у них в основном чешское оружие было, под тот же боеприпас. Тебе это вообще сильно принципиально, Степ?

– Шутите? – улыбнулся старший лейтенант. – Нет, конечно, просто любопытно. Подчиненный мой нашел, когда спасательный круг реставрировал. – Алексеев вкратце пересказал эпопею с «пролюбленным» имуществом.

– Сейнер? Да, есть такой, знаю. Списан давно, даже странно, что до сих пор на металл не порезали, так и ржавеет потихоньку, бедолага. Участвовал в том самом десанте, между прочим! Да и потом не раз на плацдарм ходил, пополнение с боеприпасами доставлял, раненых на большую землю забирал. Ну ты понял, о чем я. Может, даже сам Брежнев на нем отметился! Хотя нет, это я приврал, тот кораблик на мине подорвался и потонул весной сорок третьего. Вроде бы «Рица» назывался, ежели память не подводит. Ладно, не о том речь. Потопали дальше?

– Пошли, Виктор Егорыч. Интересно тут у вас, серьезно говорю…

Высадиться без проблем все-таки не удалось. Когда до берега осталась буквально пара десятков метров, высокая прибрежная волна захлестнула воздухозабор, заливая двигатель. Никифоров не сплоховал, выровняв подставившую борт бронемашину, однако в следующий миг замкнуло аккумуляторы, остановились водооткачивающие насосы, и предпринимать что-либо стало поздно. Несколько секунд бронетранспортер еще двигался по инерции, затем передние колеса мягко ткнулись в круто поднимающееся дно, и «восьмидесятка» замерла, буквально на глазах проседая перетяжеленной кормой.

Старлей забористо выругался. Приехали! Точнее, приплыли! Ну и что теперь делать?! Да, собственно, понятно что: приказа высадиться на занятый условным противником берег никто не отменял. И то, что командирский бэтээр вдруг собрался ощутить себя подводной лодкой, командование учениями не волнует, поскольку это косяк исключительно старшего лейтенанта Алексеева и его героического, блин, экипажа.

Степан обернулся в сторону десантного отделения. Морские пехотинцы, хоть и слышали тираду взводного на втором командном, пока еще ничего не поняли:

– Бойцы, покинуть машину! До берега добираемся вплавь, тут всего ничего осталось, да и дно метров через пять повышаться начнет. Главное, оружие не утопите, потом не отпишемся. Васильев, совсем сдурел, куда полез? Выходим через верхние люки. Вешняков, откроешь левый, первым пойдешь, Старостин – правый. Приказ понятен? Готовы?

Крышки десантных люков распахнулись, в лицо пахнуло соленым морским ветром. И следом людей окатило перехлестнувшей через крышу бронетранспортера холодной водой. Внутрь боевого отделения хлынул самый настоящий водопад, мутно-пенистый, с клочьями бархатных водорослей, пахнущий йодом и отчего-то неотработанной соляркой. Вот и искупались пацаны…

– Вперед!

Дождавшись, пока семеро морпехов и наводчик покинут машину, Степан пихнул в плечо механика-водителя:

– Санька, я все правильно понимаю? Не заведешься уже?

– Виноват, тарщ командир, никак не заведусь. Гидроудар, движок залило. Наглухо. Видать, защитный клапан заело.

– Так чего сидишь? – взъярился старлей. – Или тебя приказ не касается? Живо наружу, автомат только прихвати, покоритель водной стихии! К берегу, вплавь, выполнять. Я следом.