Страница 5 из 14
Зевая, Гриша посмотрел на часы.
– Подлета-аем… Знаешь, до меня только сейчас дошло, почему именно нас перебросили на «хлопковое дело»… – Он протяжно зевнул, да с хряском, отчего смутился и забормотал: – Информация наверняка от «Михи», а круг посвящённых не должен расширяться…
– Похоже, в общем-то, – кивнула Исаева, делая вид, что ничего не заметила. – А тебя не смущает, что нам выдали «лицензию на убийство»?
– Ничуть, – серьёзно ответил Ершов. – Ты ушла когда, я насел на Елисеича. Мно-ого забавного узнал! В солнечном Узбекистане такое творится, что стыдно звать его советским!
Марина хотела ответить, но тут огромный самолёт просел, теряя высоту и спирая дыхание.
– На посадку идём… – закряхтел Григорий.
Полусекретный военный аэродром схоронился под Ташкентом, а чтоб совсем уж запутать вероятного противника, у рулёжек грелись «кукурузники».
Над единственной взлётно-посадочной полосой дрожал горячий воздух, а вдоль высокого забора буйно цвела сирень. Жара!
Едва «бобик», качая длинной штыревой антенной, скатился по рампе, к Марине вразвалочку подошло пополнение – двое смуглых парней, одетых в мешковатые штаны и балахонистые выцветшие энцефалитки. Аккуратные бородки добавляли фактурности добрым молодцам, похожим, как горошины в стручке. Только одного отличала короткая стрижка, а другой и вовсе сбрил волосы, блестя на солнце загорелым черепом.
– Салом! – жизнерадостно поздоровался бритоголовый, и Ершов метнул в него ревнивый взгляд.
– Привет! – Исаева плавно и томно заправила крупную прядь чёрных волос, выбившуюся из причёски, насмешливо стрельнула глазами в сторону Гриши и сказала шутейно: – Специально так постриглись, чтобы я вас не путала?
Добрый молодец с наголо обритой головой рассмеялся, блестя белыми зубами.
– Угадали! – весело сказал он. – Я – Рустам. Рустам Рахимов.
– Умар Юсупов, – просипел стриженый.
Девушка заломила брови домиком:
– А больше вы ничего не хотите мне сказать?
Умар приложил к сердцу пятерню, немо извиняясь, и загундосил простуженным голосом:
– Когда алеет восток, тени длиннее всего.
– К полудню они исчезают, – выдала Марина отзыв, туманно улыбаясь румяными губами.
– Но на закате протягиваются вновь! – горячо договорил бритоголовый и чуть порозовел.
– Я – Марина, а вот он – Григорий.
Исаева сунула пальцы в кожаный чехольчик от рации. Нахмурилась, похлопала себя по карманам… Над переносицей у неё сложилась сосредоточенная морщинка.
Ершов молча, унимая в себе мавра, пожал руки пополнению.
– Люди, – озабоченно воззвала Марина, – а мою рацию никто не видел?
– Растеряша! – бросил Григорий с благодушным укором.
– Так ведь только что в руках держала! – обиженно оправдываясь, сказала девушка и горестно вздохнула. – Вот что я за человек…
– Может, в самолёте оставила?
– Ты думаешь, я помню? – расстроенно повела плечом «Росита». – Может… В общем-то.
– А что за рация? – заинтересовался Рахимов.
– Да «Тюльпан»! – с досадой воскликнула Исаева и обречённо махнула рукой: – Всё, потеряла, наверное…
Спецгруппа с сочувствием смотрела на своего командира.
– Ищем! – обронил Ершов, шагая к «Ильюшину», чьи турбины ещё свиристели, перелопачивая тёплый воздух.
Пополнение рьяно взялось за поиски, пытливо хлопая дверцами «бобика» и даже заглядывая под машину. Больше всех шебутился Рахимов, а удручённая «Росита» стояла прямо посерёдке суматохи, как в глазу бури, и наблюдала за мужским хороводом.
– И что у меня за натура такая? – Гримаска, мелькнувшая на лице Марины, сменилась горьким изгибом губ. – Скажи: «Ворона!»
– Щас мы всё найдём! – суетился Рустам, но тут Григорий показался на рампе, победно взмахивая рацией с тангеткой.
– Нашёл! – крикнул он. – Эта?
– Эта, эта! – быстро закивала девушка, бережно принимая «Тюльпан», словно живой цветок. – Рахмат! Я правильно сказала?
– Правильно! – умилился Рахимов. – Ха тогри[8]!
Ершов посмурнел, а Исаева, быстро блеснув на него глазами, нагнулась, чтобы туже затянуть шнурки.
– Садимся, – нетерпеливо подвёл черту Гриша и мотнул головой в сторону «бобика». – Кто поведёт?
– Давайте я, – сказал Умар с хрипотцой, косясь на девушку.
– Давай, – кивком согласился Рустам. – Покажешь хоть дорогу к базе.
– Базе? – удивлённо замерла Марина в неудобной позе.
– Да так, пара сборно-щитовых домиков в горах, – охотно пояснил Рахимов. – Раньше там обитали геологи.
Исаева понятливо кивнула, выпрямляясь.
– Едем!
За Ташкентом потянулись бескрайние зелёные поля и маки по обочинам. Даже не верилось, что на календаре середина апреля.
Правда, на перевале Камчик резко похолодало – сказывалась высота, а кое-где на безлесных склонах ещё лежали ноздреватые шапки снега. Хмурые отвесные скалы словно вздыбились, наросли, закрывая полнеба, а в шаге от дверцы обрывалась пропасть, курившаяся туманами.
– Даже стёкла запотели, – озабоченно сопел Умар, водя тряпкой по лобовому.
– Скоро потеплеет! – гарантировал Рустам.
Юсупов взялся за руль обеими руками, и Марина отмерла.
«Фу-у…»
Путь вниз, в раздолье Ферганской долины, был куда веселее.
«Уазик» бодро урчал, одолевая спуск, а по сторонам всё радовало глаз – буйное разнотравье в долинах, целые луга красных тюльпанов, весёленькие рощи орешника и арчи на склонах гор, непроходимые заросли-тугаи вдоль бурливых речушек, а строй пирамидальных тополей издали отмечал кишлаки.
Вскоре холмы разгладились в равнину, зелёную от посевов хлопчатника – ровные грядки-агаты уходили налево и направо, сливаясь в сплошные поля цвета арбузной корки. В междурядьях горбатились хлопкоробы, вороша кетменями[9] подсыхавшую почву.
– Умар, – девушка без устали вертела головой, поглядывая и вперёд, и по сторонам, – мы прямо на базу?
– Я бы предложил завернуть в Кизил-Палван, – сдержанно проговорил Юсупов. – Мой родной кишлак. Увидите здешнюю натуру…
– Давай, – согласилась Исаева, внимательно наблюдая за Умаром в зеркальце заднего вида. Парень глянул – и затвердел лицом. – Давно там не был?
– Больше года, – разлепил губы водитель. – В Кизил-Палване правит клан Насриддиновых. Это знатный род, а главный в нём – Карим-ака. Сволочь та ещё…
– Знать? – хмуро спросил Ершов. – В СССР?
Рустам невесело рассмеялся.
– Здесь свои порядки, Григорий, – серьёзно проговорил он. – Снаружи – советский глянец, а внутри частенько продолжают жить как до революции. Всей разницы, что нынешние ханы и баи вешают на грудь Звёзды Героев Соцтруда да носят красные книжечки депутатов…
– Как Адылов! – резко сказал Умар, сворачивая на просёлок. – Карим Насриддинов – его верный опричник. У Карима меньше бойцов, чем у Ахмаджана, не такие связи в Ташкенте и Москве, но каждый вассал мечтает стать сеньором…
– Бойцы? – Григорий заметно напрягся.
– Бойцы, – хладнокровно кивнул Юсупов. – Аскеры! Накачанные дембеля, бывшие милиционеры или уголовники. Опасный сброд. Подъезжаем!
Водитель кивнул за окно. Там в окружении молодых топольков расплывалось серое типовое сооружение, приземистое, с полукруглым верхом, сложенное из железобетонных панелей и блоков. А рядом, на обширном дворе, прямо на асфальте лежал хлопок прошлогоднего урожая – гигантская усечённая пирамида из грязной ваты, разворошённая с краю, где копошились мужички в одних штанах да тюбетейках, набирая охапки «белого золота».
Исаева проводила глазами блестящие спины, коричневые от загара, и на миг ощутила себя незваной пришелицей, вторгшейся в чужую жизнь. «Они тоже свои! – упрямо мотнула она чёлкой. – Советские!»
Потянулась единственная улица кишлака, извилистая и пыльная. Её замыкали два ряда неровных дувалов, сложенных из глины. На их неровных побелённых боках расплывались рыжие потёки. Порой дувалы прорезались тёмными подворотнями-долонами. Марина тихонько хмыкнула – такое впечатление, будто смотришь «Клуб кинопутешествий»!
8
Рахмат (узб.) – Спасибо. Ха тогри (узб.) – Да, правильно.
9
Кетмень – нечто среднее между мотыгой и тяпкой.