Страница 16 из 263
На стоглавом соборе более полувека назад были утверждены "новгородские таблетки" образцы написания икон, но сейчас после смуты многие настоящие иконописцы были либо убиты, либо умерли, не оставив после себя достойной смены, и по дрогам расписывать немногие появляющиеся храмы ходили сплошь богомазы. Они и писали без левкаса прямо по дереву. Такие изображения настоящие иконописцы презрительно именовали "краснушками". Рецепт левкаса (грунта) у каждой настоящей артели был свой, сколько-то мела, сколько-то рыбьего клея и льняного масла. Да, дело было не столько в рецепте, сколько в умении левкасчика тонко и равномерно наносить слой за слоем. Иоаким был отменный левкасчик.
Сейчас Иоаким сидел с князем на завалинке у избы вершиловского старосты и обдумывал его предложение. Предложение было необычным. Как зарабатывала себе артель на жизнь? Всё просто, идёшь из села в село, из города в город и предлагаешь в церквях, монастырях и соборах свои услуги, демонстрируя несколько написанных артелью икон, как образец своих возможностей. Договариваешься об оплате и, помолившись, начинаешь работать.
Княжич предлагал иное. Он построит для них просторный дом с отдельной комнатой для приготовления красок и отдельной комнатой для письма. Построит каждому дом или один большой на всю артель и приставит к ним женщин, чтобы те обстирывали их и готовили еду. Писать они будут только иконы. Отвлечёт их княжич только раз, когда артель плотников построит в Вершилове настоящую церковь со звонницей и куполом. Денег на всё необходимое для изготовления красок Пожарский будет давать отдельно от уговорённого помесячного заработка. Еда и услуги женщин тоже за его счёт. Платить он им будет по четыре рубля в месяц на всю артель, а внутри артели они могут делить заработанное как захотят.
Вечные бродяги, они не привыкли к оседлой жизни. Здесь же уют, забота и очень приличные деньги.
– Что же с теми иконами, княже, ты делать станешь? – почти согласился знаменщик.
– Хочу, чтобы в каждом дому, у отцовых крестьян, были красивые лики в красном углу. Хочу, чтобы в храм наш Вершиловский со всей губернии народ шёл помолиться и на работы ваши полюбоваться, – улыбнулся Иоакиму боярич.
Вот сидел перед ним обычный отрок, а улыбнулся и взглянул иконописцу в глаза и словно патриарх того по волосам погладил.
– Хорошо, княжич, благое это дело, когда в каждом дому лик святого есть. Только если всегда сидеть на одном месте и не видеть икон чужого письма, то и совершенствоваться не сможешь, погрязнешь в копировании, – высказал сомнение Иоаким.
Пётр Пожарский утвердительно кивнул.
– Правильно говоришь. Какой же выход?
– Надо нам время от времени хотя бы в Нижний Новгород или Владимир выбираться.
– Нет проблем, пока тут дома строят, можете в Нижний Новгород съездить, лошадей дам, подводу дам, денег на еду и на всё что для красок нужно дам. Скажите сколько надо и собирайтесь.
– Что ж, по рукам княже. Думаю, не пожалеешь ты о своей затее.
– Образ Богоматери Одигитрии Дионисия видел ли?
– Как не видеть, княже, и Богоматерь и фрески его в Феропонтовом монастыре на Белоозере имел счастие лицезреть.
– Сможешь ли повторить сию работу Дионисия? – Пёрт перекрестился.
– Что один человек сделал, второй всегда повторить сможет, – спокойно и уверенно в себе проговорил знаменщик.
– Добро, как вернётесь из Нижнего с неё и начинайте.
Событие двадцать второе
Пётр Пожарский стоял на взгорке возле церквушки села Вершилово и оглядывал окрестности вместе с четырьмя артельными старостами. Трое были плотниками, один печник.
– Ну, что "косопузые", – улыбнулся княжич, – Слушайте мою хотелку.
Что плотников сейчас называют "косопузыми" бывший генерал узнал только сегодня. Пришёл к нему староста вершиловский Игнашка Коровин и сообщил, кланяясь, что косопузые и печники сегодня к полудню прибудут.
– Какие такие косопузые? – не понял Пётр.
– Эх, боярич, да, ты не знаш. Плотников так кличут. Они топор за поясом на пузе носят, их и перекашиват, вот тебе и "косопузые".
Плотники подошли поближе.
– Смотрите. Тут, возле этой церкви мне нужен храм с тремя куполами и колокольней. Сможете.
– Сможем, княжич, не впервой. Скажи сколько саженей в высоту, сколько в длину и ширину, – переглянулись старосты.
– Не знаю. Но чтобы сто человек в тот храм могло на службу поместиться без давки.
– Понятно, княжич, сделаем. К весне на Пасху должны закончить.
– Замечательно, – порадовался Пожарский, Теперь второе. Мне нужен терем в два этажа, вот здесь, где мы стоим. Думаю, саженей десять в длину и столько же в ширину.
– И это не чудо, сделаем, – уверенно замотали головами плотники.
– Подождите, не закончил ещё. Прямо в центре должна быть круглая печь на всю высоту, а терем должен быть разделён на горницы так, чтобы в каждой горнице был кусок этой круглой печи. Понятно ли? Я потом на бумаге нарисую.
– Хитро! – присвистнул староста печников, – не делал такого, да и не слыхивал. А ты, княжич, откуда про такую печь узнал.
– Есть такая страна на западе, Голландия называется, так вот там такие печи и строят и называются они из-за этого "голландки", – Пётр не знал, строят ли уже в Голландии эти печи, но по-другому свои знания объяснить не мог.
– Хитро, – повторил печник, – "Голландки", – попробовал он на вкус новое слово, – ничё, если на бумаге изобразишь, смогём, чай не дурней басурманов.
– Смотрите, – снова обратился Пётр к плотникам, – Вот там, справа от новой церкви, которую вы построите, должен появиться дом длинною в тридцать сажен и шириною восемь саженей и в два этажа с двускатной крышей. Внутренне устройство я вам потом тоже на бумаге нарисую. Это будут кельи нового женского монастыря.
– Сурьезная работа, только и с ней справимся, – за всех ответил самый здоровый "косопузый".
– С другой стороны, как бы закрывающее площадь, получившуюся точно такое же здание. Это будет школа.
– Ого, – синхронно "огокнули" плотники.
– Там будет несколько горниц и в каждой горнице должна быть печь, так как дети будут учиться зимой.
– Чему же ты детишек учить станешь, княже, – печник хитро улыбнулся, – всех в монаси, что ль определишь.
– Грамоте, книжки читать, письму, цифирям разным, языкам басурманским, плотницкому делу, печному делу, кузнечному делу, воинской науке, корабельному делу, – серьёзно ответил Пожарский.
– Не много ли для мальцов? – не поверили все хором.
– Учиться будут с семи лет и до семнадцати. Десять лет, – ещё больше испугал их бывший генерал.
– И кто же это за них десять годков платить станет? – не поверил опять печник.
– Бесплатно всё, – пожал плечами княжич.
– Бесплатно, – хлопнул себя руками по ляжкам один из косопузых.
– Да, учить буду бесплатно, а учителям платить буду, – окончательно вогнал в ступор строителей Пожарский.
– А возьмёшь ли мово сынка в учёбу, княже, – нашёлся первым печник.
– Переезжай в Вершилово. Строй себе дом. Работы для вашей артели я на десять лет вперёд найду. Тогда, как школу построите, так и веди своего сына на учёбу, а если сам грамоте не разумеешь, то будут уроки и для взрослых, по вечерам. Вечерняя школа.
– Да врёшь ты все, княже! – не выдержал печной мастер.
– Ну, ты полегче, дорогой. Всё ж, с князем разговариваешь.
Печник бухнулся на колени:
– Прости, князь батюшка, задел ты меня. Не доводилось мне до сего дня ангелов вживу видать. Показывай, где дом строить.
– Хорошо. Теперь про дома. В четыре стороны от площади будут дороги. Вот на каждой дороге друг напротив друга, с обеих сторон, на расстоянии двадцати сажен и стройте дома. По десять с каждой стороны улицы и того восемьдесят домов. Нижний венец должен лежать на камнях, чтобы в землю не врастал. Высота дома внутри должна быть две сажени. Размер дома четыре сажени на четыре сажени, в центре каждого дома голландка и будет ещё печь, чтобы хозяйка еду готовила. Обе печи должны топиться по белому, то есть иметь трубы. Во дворе обязательно баня, тоже с белой печкой и конюшня на две – три лошади и коровник на две – три коровы. Крыша на доме должна быть двускатная сначала сделаем деревянную, а потом заменим на черепичную. Всё ли понятно.