Страница 79 из 100
Я предчувствовала новые трудности. Вряд ли бабка пустит меня на порог в ближайшее время. Однако днем она неожиданно позвонила сама. Сообщила, что вечером собирает семейство на ужин. Задачу сие мероприятие не облегчало. Поговорить при всех не получится. И на ночь оставаться бесполезно. К старой интриганке на время переселилась кузина Томочка. Дамочка нудная, брюзжащая и навевающая зеленую тоску.
- А что такого? – пожала бабушка плечами, доставая холодец и соленые огурцы. Кузина перетаскивала еду в зал, а я, усевшись за кухонный стол, устроила допрос. - У меня сердце прихватило. Тамара за мной присматривает, пока ее Сеня в командировке. У них же семеро по лавкам не плачут.
- У меня тоже, - парировала я, подарив свирепый взгляд Томочке, попытавшейся умыкнуть из-под моего носа тарелку с колбасой.
- У тебя работа. А Тома домо…
- Козявка! – припечатала я, протянула руку к блюду с сыром и получила по ней звонкий шлепок.
- Прекрати кусочничать! – рассердилась бабушка. – Сейчас за стол сядем.
За ужином собрались не все. Кроме нас троих, приехали папа с Аллой и родители Тамары (средний бабушкин сын Николай с женой). Младшенький – дядя Лёша появлялся на семейных застольях исключительно по праздникам, его отпрыски и того реже. Вова позвонил, рассыпаясь в извинениях, и сослался на Ритину мигрень. Но присутствующим было ясно: супруги не горят желанием сидеть рядом Бастиндой. Она не упускала случая сказать невестке замаскированную гадость, смысл которой понимал каждый.
За неимением привычной мишени, мачеха превратила в мальчика для битья папу. Под бомбардировкой Аллиных колкостей его хваленная нервная система дала сбой. После ужина он затащил супружницу на кухню для воспитательного разговора, пока все остальные члены семьи рассматривали альбомы со старыми фотографиями. Накануне Тамара откопала их в глубине бабушкиного шкафа.
Я участвовала в процессе вяло, поглядывая на плотно закрытые кухонные двери. Не сомневалась, что Алла предъявляет папе обвинение в супружеской измене. В той самой, расспросы о которой заставили недавно летать ватрушку по моей кухне. Бабушка, явно знавшая отцовский секрет, погрозила мне пальцем. Пришлось сделать невинный вид и смотреть в альбом.
Большинство старых фото демонстрировали волевое лицо деда – Валерьяна Гавриловича Корнеева. Большого начальника и семейного тирана. Я говорила, меня он обожал, никогда не повышал голоса. Но сейчас, глядя в его ледяные, беспощадные глаза, я испытала трепет. Посмотрела на знакомого человека со стороны и увидела грани личности, ранее игнорируемые.
- Мама, а это где? – спрашивал дядя Коля, тыча пальцем в снимки. – О! А это я помню. Кто-то из папиных сотрудников, да?
За фотографиями старшего поколения пошли детские снимки родителей, а следом и наши. Моих, как соизволила обиженно заметить Тамара, набралось больше всех.
- Это с твоего трехлетия, а это с дедушкиного дня рождения, - нараспев перечисляла бабушка. – А это… - она задумчиво почесала лоб. - Не помню....
- Которая? – я выхватила фото из бабушкиных рук, удивившись, что хранительница семейных воспоминаний, обладающая самой колоссальной памятью на свете, умудрилась что-то подзабыть.
Выхватила и потеряла дар речи.
Из легких выкачали воздух, на грудь надавил безжалостный пресс.
Рыжая девочка сидела на веревочных качелях. На фоне зеленого домика с голубой крышей, ветвистых яблонь и грядок, обнесенных цветными кирпичиками. В бывшем Светином убежище. В том самом, что семь лет назад показали экраны…