Перепутья Александры

- Немного, - я отвела взгляд, по интонации поняв смысл этого «были».

«Сердце немного барахлит, но это давняя проблема», - так сказала Мария тогда, бледнея и прислоняясь к стене.

- Ясно, - кивнул Артём. - Я подумал, у него окончательно крыша поехала. Два дня вёл себя, как безумный. Больше, чем обычно. Требовал отвести его в эту больницу и найти вас, - парня явно не смущало присутствие дяди и не заботила реакция Михаила на его слова. – Если скажете, я его увезу. Без проблем.

- Нет-нет, - поспешила я заверить бессердечного юношу. – Я ним поговорю. Если не возражаете, наедине.

- Хорошо, - согласился Артем после паузы, во время которой что-то тягостно обдумывал и решал. – Но сначала ответьте, откуда вы его знаете?

- Помните автобус, упавший с моста? Я тоже в нём ехала.

Это была почти правда. То есть, не вся правда. Но мальчишке ни к чему знать подробности. Он и так считает дядю сумасшедшим.

- А-а-а-а, - понимающе протянул Артём. – Я буду на улице. Зовите, если что.

Едва он ушёл, я присела на скамью, чтобы быть вровень с Михаилом.

- Как ты меня нашел?

- Здесь написано, где ты работаешь, - он вытащил из кармана моё потерянное удостоверение. - Ты уронила позавчера.

- Я его обыскалась! – я рассерженно выхватила корочку из рук Гурина и убрала в сумку. Едва мы остались вдвоем, я перестала воспринимать мужчину, как постаревшего незнакомца. Для меня он моментально превратился в несуразного спутника, с которым я гуляла по слоям. Поэтому стала вести себя соответственно - как шестнадцатилетняя Саша.

- Я не сразу заметил удостоверение на асфальте… - Михаил до боли знакомо втянул голову в плечи. – Ты же слышала, Артём не хотел ехать.

- Почему ты меня вдруг вспомнил?

- Вдруг? – не понял Михаил, ослабляя узел галстука. Наверняка, его заставил повязать племянник - для солидности.

- Я навещала тебя тринадцать лет назад. Мы оба тут лежали. Но ты меня не узнал. Грозился коляской задавить.

- Прости, - он горестно всхлипнул и закрыл лицо ладонями. – Ничего не помнил, понимаешь. Ничегошеньки. Только потом… потом… Но все думали, я спятил. В психушку упекли на два месяца.

Я ахнула от негодования. Отняла руки Михаила от лица, заглянула в затравленные глаза. Он не плакал. Мне показалось, просто не мог.

- Рассказывай, - велела я.

Он подчинился. Начал издалека. С Ларисы. Я не стала его останавливать, говорить, что слышала эту историю из уст Марии. Михаил слишком давно ни с кем не говорил о бывшей подруге. А, может, вообще ни разу.

- Мне казалось, всё хорошо. А Лариса ничего не говорила. Или я не хотел слышать. Кто ж разберет?..

После аварии (первой – на мотоцикле) заботу о ставшем инвалидом Гурине взвалила на себя сестра. Вопреки протестам мужа, не желающего видеть покалеченного шурина на пороге. Но Мария была непреклонна. Стойко переносила невзгоды: яростные упреки супруга, злость брата, возненавидевшего всех вокруг, капризы детей, ревнующих из-за недостатка внимания. Не сдалась, когда муж, устав от «такой жизни» громко хлопнул за собой дверью. Не отвернулась от близнеца, когда заболела сама.

Поток вернулся в воспоминания Михаила три года назад. Через неделю после похорон сестры. Возможно, сказалась новая потеря или неуверенность в завтрашнем дне. Гурин ещё не знал, что племянники Олег и Артём продолжат дело матери, а не выставят его на улицу. Парни долго совещались, спорили за закрытыми дверями, чуть не подрались. В конце концов, согласились оставить дядю в квартире, но при условии, что тот утихомирит дурной нрав.

Именно проявлением упомянутого нрава старший племянник Олег и воспринял разговоры Михаила о Потоке. Сначала посчитал, что тот издевается, но когда рассказы стали обрастать красочными подробностями, решил, что дядя потерял рассудок. Так посчитал и участковый врач, давший Гурину направление к психиатру. Дело усложнила реакция Михаила. Услышав о мозгоправе, он устроил бунт. Братья восприняли крики, как прогрессирующее безумие.

- Хорошо хоть в психиатрической лечебнице доктор попался с мозгами, - поведал мне Михаил. – Борис его зовут. Фамилия… Не помню. Что-то на Д. Он понаблюдал меня, сказал, не помешательство это, а нервный срыв. Конечно, про Поток не поверил, но хоть на волю отпустил.

- Почему ты просишь милостыню на улице? Племянники заставляют? Только честно!

- Нет, я сам, - проворчал Михаил. – Вообще-то парни знают. Сначала ругались, но привыкли. Я ж не могу работать, а так хоть на хлеб и молоко набираю. Я пообещал, если меня заметут, буду клясться, что они не в курсе. Но пока проносило. Саш, - Гурин поймал мой взгляд, – не надо меня жалеть. Я не за этим пришёл, а чтоб убедиться, что Поток был взаправду. Не для них – всё равно не поверят, даже если ты сто раз скажешь, что я не вру. Для себя. Удостовериться хотел, что хоть умом не калека. Не грусти. Лучше о себе расскажи. Значит, ты врач?

- Не совсем, - пробормотала я и вкратце рассказала Михаилу о нашей работе с Семенычем. Поведала о судьбе общих знакомых: Вари, Светы, Егорки и Златы. Остановилась только, когда зазвонил мобильный.

- Александра, ты и дальше планируешь меня игнорировать? – осведомился шеф.

- Я внизу, скоро поднимусь, - пообещала я в трубку, правда, голосом далеким от дружелюбного. - Ничего себе… - взгляд упал на часы в вестибюле. Оказалось, мы сидим третий час.

-  Не буду тебя больше задерживать, Саша, - засобирался Михаил. – Спасибо, что выслушала.