Страница 36 из 100
Варя превратилась в мотылька, беззаботно парящего на сцене. В каждом шаге балерины, в каждом взмахе руки ощущалась безграничная легкость, смешанная с безразличием ко всему на свете. Она – бабочка, созданная, чтобы ее любовались. Не более. Ей нет дела до вас. Смотрите и наслаждайтесь. Но мгновение закончилось. Вместо мотылька появилась жар-птица. Она тоже прекрасна, но у нее иная красота. Взмах крыльев опасен, заставляет сердца замирать, а спины сгибаться в почтительном поклоне. Любуйтесь, но не подходите близко, если не хотите сгореть. А, может, именно в этом счастье – погибнуть в ее жарком пламени?
Танцы на руинах сменялись балами и маскарадами, жизнь и смерть сливались воедино. Не знаю, что на меня повлияло – талант самой Варвары или Поток, но я никогда не переживала эмоции столь остро. Хотелось то смеяться от счастья, то плакать навзрыд, сопереживая очередной Вариной героине. А еще я думала о своей жизни. О том, сколько времени трачу на обиды на весь мир. О том, что не пытаюсь стать лучше, а утопаю в жалости к себе. У меня вдруг открылись глаза. Света гораздо добрее меня, а Варвара – истинная богиня. А я? Что сделала я? Как я смею гневить небеса вечным недовольством судьбой?
А потом появился лебедь, и сердце затрепыхалось. Величественная птица умирала на сцене и, исполняя последний танец, прощалась с миром. Я не увидела в ней страха перед неизбежным концом. Лебедь наслаждался возможностью продлить момент прекрасного, вкладывая в танец всё мастерство, все светлые воспоминания и лишь толику несбывшихся надежд. Я поняла: это коронный Варин танец. Последний. С умирающим лебедем, прощавшимся с жизнью, балерина ассоциировала себя.
Когда птица застыла на полу, а зал встал, взорвавшись аплодисментами и криками «Браво», у меня по щекам потекли слезы, а в душе созрел очередной протест. Как Варя смеет смиряться? Не позволю! Мы найдем выход из Потока, и она сможет танцевать в реальном мире! Люди должны увидеть, как она прекрасна и талантлива!
Зрители не расходились. Обсуждали увиденное, поочередно подходили к балерине, благодарили за чудесный вечер. Варя в костюме лебедя вежливо слушала каждого, дарила улыбки, а я, нервно поджидая в сторонке, все больше мрачнела. Не знаю, что именно я собиралась сказать, какие доводы привести. Возможно, разговор свелся бы к моим крикам и Вариным просьбам оставить все как есть, если бы…
Если бы он состоялся.
Когда возле Варвары осталась горстка поклонников, меня окликнул Василий Петрович. Он пропустил спектакль и появился не ради хозяйки праздника.
- Вы готовы вернуться домой, Александра? – спросил старик в лоб.
- Что? – я подалась вперед, засомневавшись, правильно ли расслышала.
Как домой? Дед способен открыть двери из Потока?
Бестолково хлопая глазами, я вопросительно взирала на старика. Он изменился. Исчезли теплота и мягкость. Лицо превратилось в маску, в глазах светился безграничный всепоглощающий лед. Вместо ответа Василий Петрович поднял руку ладонью вверх и легонько подул. Из пальцев вылетела переливающаяся серебром лента. Ударилась об потолок и погасла, чтобы разгореться с новой силой, превращаясь в массу чего-то белого, витиеватого.
- Белый Дым! – ахнула Света, но ее возглас потонул в восторженных криках обителей Потока, задержавшихся в Варином театре.
- Можете идти, Александра, - холодно заметил Василий Петрович. – В вашем присутствии здесь нет необходимости.
Но я не шевелилась. Зачарованно смотрела на белые спирали.
Пропитанную тревогой тишину разорвало негодование Златы.
- Кто ты такой, паразит? Это всё твоих рук дело, пакостник ты этакий?! – обрушилась она на старика, грозно уперев руки в бока.
Но дед не отрывал цепкого взгляда от моего шокированного лица.
Плевал он на Злату. И на всех вокруг.
- А остальные? – спросила я.
- Увы, - безразлично бросил старик. – Эта дверь открыта для вас одной.
- Но… - начала я.
- Не верю!
Парень лет двадцати во фраке и со всех ног кинулся к Дыму. Так разогнался, что, казалось, способен столкнуть в пропасть локомотив. Однако в полуметре от заветного выхода налетел на невидимую преграду и рухнул, как подкошенный. Над бедолагой склонилась сердобольная Света.
Надо же! Значит, Пелене безразлично, кого поглощать, а Дым действует избирательно.
- Саша не сможет никого забрать, – назидательно объявил дед.
«Он ошибается!» - созрела в голове мысль. Она появилась извне. Кто-то впечатал ее в мозг. - «Ты можешь увести их».
В нос ударил знакомый запах лилий, призывая к действию, и я повиновалась импульсу.
- Это мы еще посмотрим! – крикнула я Василию Петровичу, ловко схватила за плечи Свету, находящуюся ближе всех ко мне, и толкнула прямиком в Дым. Никакого барьера на пути девочки не встретилось, белая «дверь» приняла её безропотно.
- Ах, ты! – выругался старик, сжимая кулаки.
- Скорее! Ко мне! – призвала я остальных.
Я чувствовала: мне под силу помочь им, а дед не сможет помешать.
Повторять дважды не требовалось. Все бросились к выходу. Мне лишь требовалось касаться их и подталкивать в Дым. Когда все желающие покинули Поток, мы с Михаилом привели в чувство оглушенного парня и, поддерживая под руки, выпроводили прочь.
- Варя! – изумленно воскликнул Михаил, сообразив, что балерина, как и Злата, не сдвинулась с места. – Идем!
- Скорее! – вторила парню я, покосившись на бледнеющий Дым.
Варвара не шевелилась. Сказала тихо:
- Не уводи его, Саша. Он пожалеет, что не остался.
- Варвара, не говори глупости! – возмутился парень. – Торопись!
Я молчала, четко осознав, что никакие слова на свете не переубедят Варю. Она приняла решение. Окончательное и бесповоротное.