Страница 27 из 100
Тринадцать лет назад
- Что ты натворила?! – обрушила я на хлопающую глазами Свету накопившиеся эмоции: злость, горечь и отчаянье. – Кто тебя просил перемещаться со мной?!
- Ты… ты…
Девочка растерянно наблюдала, как я пинаю в разные стороны мусор, вывалившийся из урны, которую сама же опрокинула минутой ранее в порыве распиравших чувств.
- Ты не готова к Перепутьям, Саша, - закончила Света под скрежет катящейся по асфальту бутылки из-под лимонада.
- О! Ты у нас теперь главный эксперт по Перепутьям! – очередной пинок, и коробка, содержавшая некогда кукурузные палочки, эффектно пролетев метра три, приземлилась на газоне. – Ты вокруг погляди! - следом отправился сдутый красный мяч. – Теперь мне точно ничего не покажут!
Взмах ногой, и мой вой огласил округу, ибо вместо пластмассовой машинки без колес я угодила по урне. Соприкосновение с металлом пальцы в полной мере прочувствовали даже через кроссовку.
- Не покажут, - повторила я, силясь сдержать слезы, навернувшиеся на глаза от боли.
На демонстрацию Перепутий рассчитывать не приходилось. Жизнь в парке аттракционов замерла. Не остановилась, а именно замерла. Существа никуда не исчезли. Застыли в нелепых позах, словно кто-то легким движением руки прекратил бег времени. Особенно выделялся грузный дядька, споткнувшийся о брошенный самокат. В любой другой момент я бы вдоволь посмеялась над мужиком, зависшим в падении, раскинув руки и выпучив глаза. Но не теперь.
Слишком зла на Свету. За то, что отправившись за мной, поколебала мою решимость встретиться с Дунайским. А еще на себя! За то, что перетрусила за собственную жизнь гораздо сильнее, нежели сожалела о погибшем мальчике. Почему мы – люди, такие? Вечно печемся о своей шкуре? Когда беда происходит с кем-то другим, посочувствуем, выдавим слезу, посетуем на несправедливость мира. А как сами попадаем под раздачу, гневно вопрошаем небеса: чем мы хуже остальных? За что нам - замечательным и выдающимся - такие напасти? Лучше б к соседям заглянули, они больше заслужили!
Вот и я рванула к иллюзионисту, заботясь исключительно о своей сохранности. Какое мне дело до других? До Вари с Михаилом? До Светы, которой, по словам Златы, сам бог велел бежать из Потока? Поэтому так горько на душе. От осознания эгоизма. Потому и пинаю мусор и ору на ни в чем неповинную девочку, переживающую за мою же безопасность.
- Уходи, - я сбавила обороты, но тон остался далеким от дружелюбного.
- Ты не готова, - упрямилась Света. – Перепутья – это не просто.
Будто без нее не знаю! Не забыла, как билась в истерике при упоминании мастера иллюзий, а, загремев в шатер, не смела глаз открыть и молила о пощаде. Но сейчас выказывать слабость я не собиралась. Ершистый характер проявился очень вовремя.
- Если ты боишься Перепутий, это не значит, что и другие струсят! – заявила я.
- Я не боюсь, Саша, - девочка теребила подол сарафанчика. – Мир Страха помог перестать бояться. Но я не понимаю, что должна сделать. Топчусь на месте.
- Как это?
Оказалось, сбить с меня спесь проще простого. Я заткнулась в тряпочку, сообразив, что полезнее послушать Свету, нежели испытывать на прочность голосовые связки.
Девочка только этого и ждала, простодушно улыбнулась и принялась рассказывать свою грустную историю.
Последним, что она помнила, была ссора с одноклассницами из-за туфель.
Впервые памятную обувь (нежно-бежевые остроносые туфельки с двумя тоненькими ремешками, изящные и легкие, как у принцессы) Света увидела на девочке в метро. Та сидела, закинув ногу на ногу, и покачивала лодыжкой. Света пялилась на туфли всю дорогу, ломая голову, как убедить маму раскошелиться. Две пары обуви, как назло, были куплены неделю назад. Третью родители сочтут перебором.
Скрепя сердце, девочка запретила себе думать о запавших в душу туфельках, но через несколько дней увидела их в магазине, куда зашла вместе с мамой и старшей сестрой.
- Клевые, – одобрила Натка, проследив за восторженным взглядом младшенькой. Она теперь носила другую обувь – на высоченных каблуках, но и детскую моду не забыла.
- Мам, ну мам, - плаксиво затянула Света.
В ответ услышала напоминание о недавних покупках и предложение, вести себя как взрослая девочка. Особенно в публичном месте. Пришлось умолкнуть. Однако Света свято верила в поговорку о капле, способной отточить камень, и с завидным постоянством заводила разговор о новой обуви. Неизвестно чем бы кончилось дело (все-таки упрямство дочь унаследовала от матери), если б папу не повысили на работе. На радостях он одарил все семейство.
На следующее утро Света, гордо задрав нос, шагала в школу в новых туфлях. Девчонки лопнут от зависти! Особенно Маринка Глебова и ее свита! Маринка слыла главной врединой в классе. А еще первой модницей. Родители исполняли любой дочкин каприз, гардероб регулярно пополнялся под влиянием каждого писка моды. Появляясь в очередной обновке, Маринка высокомерно выслушивала комплименты от свиты: Кати, Лели и Алины. Весь день замечала между делом: «Кать, тебе не кажется, что этот цвет меня бледнит?» «Алин, посмотри, складочки сзади не помялись?».
Натка хохотала, когда Света трясла кулачками и пыхтела от злости: неужели, Глебова не видит, что юбка топорщится, а новые колготки с узором уродуют и без того короткие ноги?! Зато внешний вид одноклассниц Маринка обсуждала, не стесняясь. Особенно часто на острый язычок попадала Света.
- Не переживай, - советовала Натка. – Над Глебовой все старшеклассники потешаются. Пугало неуклюжее!
Но Света все равно расстраивалась. Надоели Маринкины придирки и глупое хихиканье ее подружек за спиной. Сегодня всё непременно сложится иначе! Пусть на один день, но и Светина обновка станет предметом всеобщего внимания!