Страница 11 из 100
Я перепробовала массу уловок, но почти не сдвинулась с мертвой точки. Кирилл, поглощенный персональным кошмаром, упорно не замечал ни меня, ни волшебного коня. Зато видел то, что пугало его до смерти. Бедный мальчишка свернулся калачиком и тихо всхлипывал, прикрывая черноволосую голову руками. Не находил душевных сил посмотреть кошмару в глаза.
Мне понадобилось все имеющиеся в арсенале упорство и опыт, чтобы сосредоточиться и разглядеть тварь, мучащую мальчика. Я не сквернословлю. Рядом топталась самая настоящая тварь размером с хорошего теленка: четыре лысых головы, туловище покрытое иглами, как у дикобраза, восемь кривых ножек. Она не нападала. Не отрываясь, разглядывала жертву. Облизывалась, разбрызгивая слюну.
Милый ребенок, какое воспоминание породило такое убожество?
- Прочь! Пошла вон!
Глубокая концентрация. Щелчок пальцами и иллюзия победы в награду.
- Пора домой, - шепнула я Рыжику, глядя в пустоту, где только что топталась тварь.
Конь понимающе заржал, и я склонилась над Кириллом. Провести бы рукой по черным волосам, подарить человеческое тепло. Но нельзя. Пленники Страха опасны для меня.
- Скоро вернусь, малыш.
Но Кирилл не мог слышать. Пока не мог.
Я покидала мальчика с тяжелым сердцем. Да, я выгнала из его мира мучителя. Но это временный эффект. Тварь вернется. Или Страх создаст для ребенка новый кошмар…
...Над девятиэтажным серым зданием взошло теплое солнце. Я шла к остановке, щурясь и мечтая свалиться в кровать, предварительно задернув плотные шторы. Увы, прежде предстояло еще одно дело – встреча с Алисиной бабкой. Но прежде чем погрузиться с головой в новые заботы о странной девочке, я заехала домой - привести себя в божеский вид и покормить кошек. Рыжие девочки – Леська и Дуська – ждали у порога, распушив хвосты.
- Ми-и-и-и-у, - жалобно попросила Леська.
- Аа-а-а-а-у, - Дуськин бас звучал куда требовательнее.
Мигающий огонек телефона я заметила сразу. Первое сообщение, естественно, от папы. Содержание я могла пересказать заранее. Второе - от подговоренной отцом Аллы, сердито высказывающей, что, дожив до двадцати девяти лет, пора повзрослеть и набраться ума. Третье - от бывшего бой-френда, сообщившего о забытом у него предмете гардероба. Из сбивчивого описания я не поняла, о чем речь, и мимоходом приняла решение, не ездить и не забирать. Раз за месяц после расставания не хватилась шмотки, значит, надобности в ней не испытывала.
Постаяв десять минут под контрастным душем и выпив две чашки кофе, я выбежала из подъезда посвежевшей и взбодрившейся. Поймала придирчивые взгляды местных кумушек, с раннего утра восседающих на лавках. Час будут чесать языками. Ну и пусть. Поначалу я вежливо здоровалась и терпеливо отвечала на вопросы, но быстро прослыла ведьмой из-за цвета волос и глаз, а затем и вовсе никому ненужной дурнушкой. Теперь прохожу мимо с каменным лицом.
Что они понимают! Подростком я презирала свою внешность. Но всё изменилось. Я нравлюсь мужчинам. Иногда слишком. Я знаю, как заставить их боготворить меня. Но мои отношения скоротечны. Я рву их, не дав развиться. Невозможно впустить кого-то в сердце, если оно разорвано в клочья и кровоточит. Люди ошибаются – некоторые раны не способно залечить время.
…Вот и Алисина остановка. Чуть не проехала, задумавшись. Опаздываю, как назло! В воскресное утро без пробок автобусы все равно еле ползут. Водители твердо уверены –никто некуда не торопится. Бойко стуча каблучками, пробежала вдоль длинной девятиэтажки. Краем глаза заметила калеку-попрошайку.
Ноги приросли к асфальту.
Призрак Потока! Мой давний спутник! Надо же, какая встреча!
Бессмысленный усталый взгляд. Спутанные седые волосы, упавшие на изрезанное морщинами лицо. Протянутая ладонь. Я помню, сколько тебе лет. Но выглядишь ты старше.
Я выгребла из кошелька все деньги. Вложила в грязную руку пять сотен. Поймала испуг в полумертвых глазах. И кроху узнавания? Нет, вряд ли. Выбравшиеся из Потока люди не помнят друг друга. За крайне редким исключением.
Ты сам сотворил свою судьбу. Ты так ничего и не понял. Ты сам виноват, но мне не становится легче. Горький привкус на губах, очередной шип в сердце. Я помню тебя другим, полным жизни. Мне очень жаль. Но не каждого можно спасти, Михаил…