Страница 11 из 14
― Слушай меня внимательно, ― обратился Гюнтер к жене, ― на тебе остаётся оборона Самолвы. Если что-то со мной случится, то даже стены недостроенного замка смогут сдержать неприятеля. Захар соберёт ополчение, выдашь ему всё оружие, что у нас есть.
― А если случится самое плохое?
― Тогда к дяде, на остров. Новгородцы, когда рыли подземный лаз, наткнулись на старинную галерею. Она ведёт к озеру. Там, кстати, наш хитрющий Захар Захарыч хранит запасы мёда. Так что, знай, из замка можно выбраться.
― Гюнтик, может, я лучше с тобой, а Воинот останется здесь.
― Нет. Если люди будут защищать свою княжну, то они будут драться. За Воинотом не пойдут.
Сидящий у печки Захар кивнул головой, соглашаясь с князем. Староста откровенно был рад, что местных жителей не исполчили в поход и если можно каким-нибудь чутьём предугадать будущие неприятности, то именно этот процесс буквально бурлил в его теле. Как перед грозой, когда становится немного душно, а потом начинается стылый ветер. Надо лишь уметь ощутить этот переход и вовремя спрятаться. Князь, безусловно, занимается нужными делами, но каждый должен выполнять свою работу и привлечение ополченцев лишь подчёркивает ошибки в его сфере деятельности. Вот только мнением Захар Захарыча, на его счастье уже не интересовались. Штауфен принял решение: не дожидаясь прихода карателей, двинуться навстречу и подкараулить неприятеля возле двух хуторов, именовавших себя деревенькой Луг. Место было хорошее, особенно для рыцарской конницы. Самолвинский выдобщик ещё зимой регулярно посылал туда своего сына за сеном для лошадок, да и сам недавно ездил, подговаривать главу семейства признать новую власть, рассказывая разные небылицы. Вот и сейчас получалось, что князь вроде как соседей защищает, живота своего не жалея, а псковские бояре ни сном, ни духом, что творится в отдалённых весях, бросив смердов на произвол судьбы. Как говорится, звёзды для Штауфена стали в нужное положение.
Два отряда почти по две дюжины человек, жаждущих обогащения, двигались к Самолве разными путями. Первый пошёл следом за уведённым живым товаром через Пнёво, а второй отправился по воде, на реквизированной в прошлом году большой купеческой шнеке из Дерпта. И если о первом стало уже известно, то о речном десанте в Самолве были ни сном, ни духом. Преодолев тридцать вёрст по реке Эмайыге, судно с ливонскими наёмниками вошло в воды Чудского озера, и должно было оказаться на восточном побережье примерно в то же время, как и первый отряд. Но вышло так, что шторм, в который чудом не угодил Игнат, прибил шнеку к острову Городец. Ливонцы переждали непогоду на берегу, а утром, промокшие до нитки и злые на весь белый свет, стали заделывать образовавшуюся течь в корпусе судна. Требовалось растопить смолу, и пока было время, ландскнехты стали шастать по острову, случайно выйдя к Волховой косе. Тут-то и наткнулись они на сложенные поддоны и ящики под брезентом.
Наличие такого огромного количества досок уже являлось целым сокровищем, не говоря о шестидесяти сундуках. Наёмники моментально позабыли цель похода, бросившись осматривать, не иначе, Богом посланную добычу. В первое мгновенье разум отказывался служить ливонским кнехтам, приняв гвозди за серебро. Их черпали руками, кололись и пересыпали, наслаждаясь глухим звоном металла. Потом кто-то сообразил, что это отнюдь не серебро, а самое настоящее железо, отчего ценность находки немного снизилась, но всё ещё оставалась запредельной. Части плуга, детали разобранной бороны, косы и топоры, чугунная посуда стали складываться обратно в открытые ящики. В сложенных отдельно тюках оказалась новая одежда, сапоги и одеяла. Обновки пытались было растащить, но на радостные крики нашедших сокровища людей, прибежал оруженосец рыцаря Оттона и жёстко пресёк мародёрство. Залатанную шнеку перегнали к косе и к трём часам дня, погрузив всё, даже расколотый поддон, отчалили к Самолве. Впопыхах, когда судно было уже в полуверсте от острова, кормчий Рудольф обратил внимание на слишком правильную форму белой скалы, но никому не сказал о том, что он увидел возле неё. Взгляды же остальных были прикованы к добыче.
Безобразие, которое произошло на острове, меня просто разозлило. Нажитые непосильным трудом товары уходили на восток, а сделать что-либо, было уже поздно. Пока ливонцы перетаскивали ящики, я находился в Берестье, провожал Снорьку. Свей вёз Беньямину горнорудное оборудование, в том числе помпу для откачки воды с брезентовым рукавом, подарки от Данилы в Освенцим и по окончании задания должен был следовать в Смоленск, где его уже поджидал один из подмастерьев кузнечного цеха, готовый к переселению. И каково же было моё удивление, когда выйдя из двери башни, я обозрел отплывающий на вёслах корабль, а вместо ящиков на косе ― голый песок.
― Так дело не пойдёт, ― пробурчал я, заходя обратно в башню.
Через минуту с верхнего этажа, мне представилась возможность рассмотреть судно в бинокль. Довольно крупная посудина для этих мест, по шесть вёсел с каждого борта, несла в себе целую ораву воров. Не менее двух десятков людей сидели за вёслами и перемещались по палубе вдоль уложенной мачты. Все были заняты каким-либо делом, как самый мелкий из них, вдруг понёсся от носа к корме, держа в руках связанные шпагатом кирзовые сапоги. Коварный план созрел в моей голове. Пришлось отправляться в Севастополь.
Тем временем, руководитель карательной экспедиции, брат-рыцарь Отто, чуть ли не потирая руки от найденного сокровища, с ухмылкой на лице подошёл к кормчему на корму судна.
― Чего такой грустный, Рудольф? Поход только начался, а мы уже в прибытке. От добра, твоя шнека осела до самого края борта. Смотри, какие я сапоги себе подобрал. Точно по ноге.
― Мы ограбили дьявола, господин, ― обречённо вздохнув, ответил кормчий.
― Не понял!? Причём тут враг человеческий?
― Я его видел, ― чуть слышно, пробормотал Рудольф, оглядываясь за спину, ― надо уходить отсюда поскорее, и вообще, забыть про это место.
― Святой крест защитит нас от сатаны. ― Сказал рыцарь, и в этот момент сотни птиц, облюбовавшие остров, одновременно взмыли в воздух, пронзительно крича и хлопая крыльями.
Ни на что не похожий для этого времени рокот пронёсся над гладью озера. Шум, издаваемый двигателем моторной лодки, стал нарастать, эхом отражаясь от водной глади. Гребцы, чья жизнь на миг съёжилась, однако ещё удержалась в теле, не дожидаясь команды, навалились на вёсла.
― Пресвятая Дева! Гребите, сучьи дети! ― заорал кормчий. ― Он идёт за своими сокровищами!
За кормой шнеки уже отчётливо была видна огромная ревущая оранжевая раковина, двигавшаяся по воде с невероятной скоростью, на которой, с мерцающими красным светом рогами, сидел дьявол, в точности, как его описывали священники. Гонка продлилась несколько минут. Шнека буквально выпрыгивала из воды, вёсла трещали, но лодка из преисподней, испуская сизую струйку дыма, с лёгкостью обогнала деревянный корабль, совершила полукруг и замерла с правого борта. В левой руке дьявола оказалась какая-то палка, внезапно вспыхнувшая ослепительным красным огнём. Струя розоватого дыма столбом повалила в небо, а со всех сторон раздался непрекращающийся громкий голос.