Надоевшая

— Значит, до завтра?

— Значит, до завтра, — и после этого она быстрым шагом отправилась в метро. А я… А что я? Поехал домой, удивлять Мезенцева.

Стас встретил меня с глумливой улыбочкой, из-за которой ему сразу же захотелось дать в челюсть. Впрочем, раздражение быстро прошло. Сам напросился, разве нет? Выяснив, что я все-таки решился войти в злосчастное кафе и даже получил милостивое разрешение на встречу, он не применул заметить, что я идиот и трус, раз так долго собирался. Мне же пришлось согласиться с этим и рассказать, что я никудышный конспиратор. После этого друг неприлично заржал, сообщил, что скорее всего меня ждет помилование со стороны Влады, а не казнь, и мы, как всегда вечером, сели играть в мортал комбат. В этот вечер я не выиграл у него ни разу, потому что голова была забита сероглазой бывшей одноклассницей и сотней вариантов развития событий, когда мы встретимся. Если, конечно, она не решила меня обмануть, чтобы я отвязался от нее еще на полгода.

***

Утром следующего дня я был на месте уже в половину десятого. Влады, естественно, не было, так что я ходил кругами около двери в кафе, курил одну сигарету за другой и смутно надеялся, что после разговора с ней мне не придется уходить в запой, как после ее слов тогда. В конце концов, если опять произойдет нечто подобное, то меня убьют и закопают. Стас много раз давал понять, что роль моей личной няньки начинает его раздражать. Конечно, она будет «начинать» еще лет десять, благо, друг феноменально терпелив и флегматичен, но быть закопанным даже через десяток лет очень не хотелось. Да и вообще… Если не врать хотя бы себе, то я, кажется, был бессовестно влюблен в нее, как она раньше любила меня. Так же глупо, бессмысленно и безнадежно. Кажется, это карма. Или закон бумеранга в действии.

Когда ни капли не изменившаяся внешне, но разительно переменившаяся внутренне, Влада пришла, опоздав на двадцать минут, причем, руку даю на отсечение, опоздав намеренно, я выкурил уже половину пачки, и почти решил, что она и не придет. Увидев меня, она окинула меня каким-то… задумчиво-презрительным взглядом, и после этого бросила:

— Ну жди теперь, раз пришел. Освобожусь — поговорим.

Я прождал ее еще сорок минут, успев выкурить оставшуюся половину пачки и обнаружив, что сигарет больше нет с разочарованием и какой-то иррациональной обидой. А еще все вокруг казалось издевательством над этим моим ожиданием. Зеленые листья, еще толком не выросшие на деревьях. Первые одуванчики. Крики детей во дворах рядом с кафе. Все раздражало и издевалось над тем, что я нервничаю и отвратительно себя чувствую перед тем, как она, наконец, появится. Так что, когда это произошло, мне пришлось приложить очень много усилий чтобы не сказать что-то такое, благодаря чему меня все-таки отправят домой без попытки выслушать.

Ни сказав ни слова, Влада поманила меня рукой, приглашая следовать за собой. Раньше так часто делал я сам, и это показалось мне ироничным. Уверен, ей тоже. Тем более, все время, пока мы шли неизвестно куда, она молчала, да и я тоже, не решаясь сказать что-либо против ее воли. Хочет молчать — пусть молчит, в конце концов, это ее право. Да и разговор мне обещали, в конце концов.

Когда мы вышли к еще одному кафе, значительно более уютному, чем то, где работала Каштан, она наконец-то соизволила заговорить:

— С тебя оплата завтрака.

И это все. Я кивнул. Мы вошли, и нас встретила симпатичная девушка-метрдотель. Я попросил максимально тихий столик, чтобы никто не мешал говорить. Она отвела нас вглубь помещения, в огороженное от остального кафе помещение. Здесь стояли напротив друг друга кожаные диваны, а зеленые стены создавали ощущение, будто бы сейчас вечер. Не помню, что я заказал. Кажется, кофе и яичницу. А она долго выбирала, и мне все казалось, что навыбирает так, чтобы я остался мыть посуду, но вместо этого она взяла только чай. И, наконец, давящая мне на мозги тишина закончилась.

— Знаешь, Макс, я удивлена, что ты так и не психанул. И, раз это так, смертельно рада тебя видеть.

Девушка, которой я бредил с тех самых пор, как она дала мне понять все, что обо мне думает подошла ко мне и от всей души обняла. А я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете и почему-то понял: теперь все будет так, как было бы, будь я чуть поумнее три года назад.