Надоевшая

Глава 12. Наверно это мой ад

Я плохо помню, что было дальше. Все было как в тумане. Сначала Денис приказал двум парням держать меня а я даже не попыталась убежать или как-то воспрепятствовать им, и мои руки скрутил один из них за спиной так, что я взвыла от боли. Парень был полный, ниже меня на полголовы, но тем не менее, он был значительно сильнее отходящей от состояния аффекта голодной молодой девки. А второй пытался привести в чувство этого мужика. Как выяснилось, его звали Андреем. А еще диагноз я поставила верный. Он был мертв. И когда они окончательно поняли, что никакие реанимационные мероприятия Андрея не вытащат, начался нескончаемый кошмар.

Денис за волосы притянул меня к себе, так, что заломило шею. Я попыталась пискнуть что-то в свою защиту, но он резко ударил моей головой об пол. Я вскрикнула от внезапной вспышки боли и попыталась вырваться, и другой парень, тот, что был подозрительно похож на убитого мной человека, тяжелым ботинком ударил в живот. Я упала, поняв, что потная, не менявшаяся с самого начала этого «приключения» черная кофта теперь украшена темнеющим на ней пятном. Красную кровь на черном фоне кофты видно не было, но мокрое место изрядно выделялось, вынуждая меня на краткий миг задержать на нем взгляд.

Следом за этим мигом последовала запоздалая вспышка боли от удара. Мелькнула мысль: такими темпами меня и в реанимации не соберут, и я поняла, что сопротивляться — нельзя. Иначе они просто забьют меня до смерти, да и все. Эти люди неуправляемы, ослеплены гневом, и просить у них остановиться так же разумно, как просить голодного медведя-шатуна не жрать забредшего в его берлогу одинокого туриста. Так что я замерла, свернувшись калачиком, прикрывая живот от новых ударов. Кто-то плюнул мне на голову и зло бросил:

— То-то же.

Затем Денис притянул меня еще ближе и злобно, как разъяренная гадюка, прошипел куда-то между ухом и шеей.

— Мразь. Какая же ты мразь, тупая, грязная сука! Ты его убила, ты хоть понимаешь это?! Мразь! — и встряхнул, как котенка, так что я вскрикнула. И, не удержавшись, язвительно ответила.

— А вы сами это начали. Я не хотела, чтобы меня трахнул вонючий старый хрен.

Этой вырвавшейся некстати фразой я вывела троицу парней из себя. Денис шипел себе под нос, что от меня бы не убыло, а вот его уже не вернуть, вкладывая в эти слова зашкаливающее количество злобы, а двое других деловито снимали с меня мокрую от крови, слез, мочи и пота одежду. Видимо, смерть Андрея больше огорчала меня, чем их. Я не сопротивлялась, отрешенно и как будто бы находясь не здесь, наблюдая, как с меня стремительно снимаются джинсы и трусы. Последний предмет одежды они, кажется, порвали.

Я поражалась собственному равнодушию к происходящему. Еще недавно я так боялась этого, а сейчас меня как будто кто-то выключил. Над разумом снова взял верх холодный расчет. Либо я буду лежать и не рыпаться и дам юным ублюдкам спокойно сделать свое грязное (во всех смыслах) дело, либо я сдохну. Здесь. Сражаясь за свою честь, как бы пафосно это ни звучало. А подобные сражения, особенно трое на одну, неизменно заканчиваются трупом, прикопанным где-нибудь в лесополосе. Так что лучше уж перетерпеть. А потом… А черт его знает, что будет потом.

Может, я буду рыдать от омерзения. Может, ужасаться совершенным мною убийством. Может, мне представится еще один шанс сбежать из этого безумного кошмара, и на сей раз я его не упущу. А может… Ну, в идеальном случае. Меня отсюда все-таки вытащат. Я ведь так и не знаю, что говорил Спайк Андрею. И они тоже не знают. Поэтому надежда, та самая, что подыхает последней, все еще была. Смутная, едва различимая, но была.

Правда, пока что она была соломенной, едва различимой, в отличии от грязных рук, которые пихали мне в рот и между ног. Я ощутила подступающую тошноту, но, на их счастье, блевать мне было нечем. Только в пересохшем рту появился мерзкий привкус желчи, смешавшись со вкусом грязи. Я послушно открыла рот, понимая, что за этим последует. Сердце забилось быстрее от ужаса и отвращения, а внутренний голос язвительно заметил, что хоть какая-то жидкость в организм сейчас поступит. Это было до странного смешно, и меня разбил истерический смех. Тот парень, что расстегивал ширинку, отшатнулся от меня, и поинтересовался у своего «товарища», который раздвигал мои ноги.

— Может, по очереди, а? А то эта ненормальная заржет не в тему, и откусит хуй нахуй.

Тот заржал, отвлекаясь ненадолго от своего занятия.

— Ну ты и петух, Димон! Шлюхи испугался. А Дэнчик вон, вообще сбежал от нее подальше. Ебнулись что ли оба?! Нашли, кого бояться, блять!

— Она уже Дрона грохнула вообще-то! Так что мало ли, чо еще она натворить может.

— Дрон дебил просто, — единственный оставшийся для меня безымянным парень сплюнул мне на майку. — Он ей руки освободил и отвернулся к тому же. Туда и дорога, идиотине. Да и кто по нему рыдать будет, ты что ли? Дэн если только. Но он вообще припизднутый. Короче. Либо ее ебу я, либо оба, но харэ пиздеть уже, заебал, бля.

Второй парень, очевидно, Дима, почесал грязной лапой бритую голову, и заявил, что «встанет в очередь» лучше. Его коллега хрипло заржал, и коленом раздвинул мне ноги. Я невольно подумала, что сумасшедшей быть выгодно в такой ситуации. Снова эта пугающая отрешенность от происходящего. Снова ощущение, что это не меня собрался насиловать потный грязный малолетний ублюдок. Наверное, именно оно странным образом приглушало в моем сознании происходящее, заставляя помнить, кто и что делал и говорил, но не помнить, сколько это продолжалось. Время будто ускорилось специально для меня. И то, что было потом, происходило как будто в один миг.

И боль, которую я испытала, когда мои внутренности как будто разорвал входящий в меня безо всякой подготовки член подонка. И кровь, которой я неизбежно истекла от такого обращения с моим все еще живым телом. И ворвавшиеся в момент, когда обмудок кончал, смешивая с моей кровью свою сперму, представители доблестной полиции. Стоп. Полиция, бывшая милиция? Здесь? Откуда?

Так же отрешенно, как и до этого, я наблюдала, как с меня буквально сорвали низкого бритоголового парня в драных китайских черных босоножках, грязных, испачканных моей кровью серых брюках и майке-безрукавке, бывшей когда-то белой и тоже испачканной моей кровью. И грязью еще. Второго, чуть выше, тоже бритоголового, со следами испуга на перекошенной физиономии, они и вовсе начали бить ногами, вынуждая лежать и держать руки за головой.

При этом один из ментов в мегафон кричал, чтобы находящиеся в доме сдавались, иначе они будут стрелять на поражение. На этот призыв, естественно, никто не откликнулся. Практически обнаженную меня девушка в форме завернула в невесть откуда взявшееся полотенце, а я почему-то подумала: «Так вот как выглядит спасение из ада». А уж когда среди дяденек и тетенек полицейских появился Спайк, меня осенило. Он послал Андрея на хуй, а сам просто… вызвал полицию! Я и забыла, что у него есть там связи. И о том, что местонахождение человека можно выяснить по включенному мобильному телефону, я тоже забыла.

Хорошо, что забыла об этом только я, а не Спайк и не все эти люди. От облегчения я начала истерически рыдать. Теперь до меня дошло, наконец, что я была жертвой похищения, а затем изнасилования. Дошло, что сколько бы я не лежала, делая вид, что со мною можно делать что душе угодно, участь меня ждала одна. Дошло, в конце концов, что как бы смутно все это не запечатлелось в моей памяти, оно со мной навсегда. Меня трясло и тошнило желчью прямо на пол, а миниатюрная девушка-полицейский придерживала мои волосы и пыталась успокоить истерику. Я не слышала, что вокруг меня происходило сейчас.