Надоевшая

Глава 7. Похороны крысы

Кое-как собравшись с духом, я снова вошла в комнату. Прошло, наверное, минут сорок после моего прихода домой и часа полтора после того, как бедное животное убили, чтобы проучить меня. В комнате пока пахло только кровью, а я даже не стала раздеваться из-за шока. Лишь скинула куртку и оставила в прихожей. Кое-как взяв себя в руки, я отыскала среди бесполезного хлама, хранимого матерью, коробку из-под обуви. В нее бережно, так, словно растерзанный на части Сириус еще может что-то чувствовать, положила все найденные в клетке останки моего единственного настоящего друга. Глаза снова залили слезы. Наверное, если бы я не обошлась накануне с Денисом так отвратительно, то я позвонила бы ему.

Теперь же я была лишена такой возможности, и была совершенно, абсолютно, опустошительно одна. Нет, я знала что домашние крысы долго не живут. Только никак не могла предсказать, что бедный зверь умрет так быстро, так омерзительно и жестоко. И из-за меня. Я оттирала его клетку, и плакала. Еще сегодня утром он доверчиво бегал по моей постели… А теперь — все. Был — и уже нет. Только окровавленные останки да измазанная клетка и записка, даже не заляпанная. Я отстраненно заметила про себя: скорее всего, тот, кто убивал крысу и тот, кто писал записку — разные люди. А в том, что обоих я «хорошо» знаю сомневаться не приходилось.

Меня даже разобрал истерический смех. Да, конечно же не приходилось! Разве много у меня было знакомых, способных просто из прихоти отобрать у человека все? Всего двое, если, конечно, не окажется, что я чего-то не знаю. Надеюсь, что не окажется. Еще немного, и я окончательно сломаюсь, провалившись в пучину отчаяния. Нет, ну сколько может выдержать одна одинокая по сути малолетка? Сначала этот «спор» и последующие пытки, потом вся эта канитель с Денисом, а теперь еще и жестокое убийство любимой крысы. Еще одно столь же глобальное происшествие, и все. Мне просто не хватит душевных сил выдержать все это.

Слезы никак не желали перестать течь по щекам, и я раздраженно смахивала их испачканными в крови, корме и опилках руками. Впрочем, пока я отмывала клетку, я немного успокоилась. Хотя, казалось бы, зачем я это делаю? Разве нужна она мне без своего обитателя? Разве я смогу взять другого питомца после того, что случилось? Не знаю. Но выкидывать клетку, равно как и оставлять ее в таком виде, отчаянно не хотелось. Мне казалось, что это правильно. Привести все здесь в первозданный вид и только после этого уйти хоронить останки моего бедного домашнего любимца.

Я так и сделала. Затем позвонила Свете и объяснила, что обнаружила по приходу домой, и что я слишком шокирована, чтобы выйти сегодня на смену. Света сначала не поверила. После отосланной ей фотографии перезвонила сама и потребовала подождать ее. Мол, негоже любимца одной хоронить, в таком состоянии я слишком невменяема, чтобы оставаться в одиночестве. На мои вялые возражения, что она не может оставить кафе без менеджера, она только отмахнулась. Мол, у нас начальство не звери, поймут и отпустят. А если и не поймут — ну и черт с ними.

Странно так. Посторонняя девушка, мой начальник, решила все бросить и прийти меня поддержать. Хоть что-то хорошее в этом бесконечном кошмаре. Хотя, разумеется, я предпочла бы просто повернуть время вспять. Чтобы Сириус был жив, Спайк был моим другом, а самыми моими большими проблемами были его залитая водой квартира и то, что меня поят, когда я этого не хочу. В том мире было куда как приятнее жить. Даже несмотря на то, что теперь я знаю, что посторонние люди вполне могут оказаться куда как лучше, чем, якобы, «близкие».

Пока я дожидалась Свету, ноги сами собой понесли меня к той самой записке, которую я так и не решилась взять в руки, обнаружив смерть Сириуса. Мне не слишком хотелось точно узнавать, что там. Я догадывалась. Там обязательно будет упомянута моя встреча в парке, окончившаяся так глупо и некрасиво. А значит, в смерти крысы я виновата не меньше, чем тот, кто это сделал. Отчаянно всхлипнув, я усилием воли заставила себя подобрать клочок клетчатой тетради. С каких пор, интересно, Спайк выдирает листы из тетрадей? А, впрочем, не важно. Почерк-то его.

Я, кажется, предупреждал тебя, что не стоит общаться с Дэнчиком. Считай произошедшее своей виной, Каштанка.

Спайк.

Удивительно лаконично. Как раз в стиле Белоусова. Я истерически рассмеялась. До чего же он предсказуем, черт его побери, а! Я знала, знала, что увижу в этой гребанной записке! Из глаз снова потекли слезы. Затем я посмотрела на записку и пришла к выводу, что Свете ее видеть нельзя. Да и вообще, по официальной версии я понятия не имею, какая мразь все это сотворила. Не хватало еще вмешивать во все это отзывчивую девушку-менеджера. Тем более, что Белоусов-старший в хороших отношениях с хозяином «Ландыша», а это значит, что помогая мне в любых действиях против его сыночка, Света рискует вылететь с работы. Чего мне бы совершенно не хотелось.

Забавно: я постоянно забочусь о ком угодно, кроме себя. Поэтому записка была убрана в одну из книг на моей полке. Там и я ее не потеряю, и Света не увидит. А терять ее не стоит: если вдруг захочется вспомнить о своей безграничной любви к этой твари, то этот клочок бумаги послужит лучшим аргументом «против», чем что бы то ни было еще.

Света пришла через… А, не знаю я, через сколько. Мне показалось, что прошла вечность и еще немного, но на самом деле небо за окном не потемнело ни на йоту. Она застала меня рыдающей над картонной коробкой с останками зверька и не способной связать даже пары слов. Казалось, после того, как я спрятала записку, меня покинули последние силы, и я не могла уже ничего, только рыдать. Кому-то такая истерика из-за животного показалась бы смешной и убогой, но моя начальница, добрая высокая крепко сбитая блондинка двадцати двух лет от роду, только прижала меня к себе и позволила выплакаться. Молча.

После того, как я немного пришла в себя, она сообщила мне, что я оставила дверь незапертой. Еще бы. Сейчас ко мне могли вломиться все бандиты и домушники мира, а мне было бы глубоко все равно. Тем более, что в горле першило от слез, а, когда я попыталась встать с потрепанного зеленого пуфа, на котором оплакивала свою крысу, меня зашатало, и, если бы не Света, я бы упала.

Наконец, я вновь обрела дар речи, хрипло поинтересовавшись:

— Отпустили или ты сбежала, наплевав на логику и здравый смысл? — и попыталась ободряюще улыбнуться. Получилось плохо. Света нахмурила рисованные брови, положила руку мне на лоб, и, лишь убедившись, что я здорова, ответила.

— Отпустили. Сегодня, к счастью, не сильно много народа, да и Карина была в шоке, когда увидела фото твоего Сириуса. Она решила, что это форс-мажор, а тебе необходима поддержка. Я же говорила, у нас не звери работают! Тебе всего семнадцать, а тут… Такое! — Света всплеснула руками, эмоционально показывая свое возмущение ситуацией. — Да, кстати, мы тебе задним числом отпуск на неделю выписали. Отдохни. Я знаю, этот зверь был чуть ли не единственным близким тебе существом, да и даже я, боюсь, после такого зрелища была бы в серьезном шоке. Ты в отпуск последний раз ходила… Да никогда ты в него не ходила. Вот, кстати, деньги за неделю, — Света протянула мне плотный конверт. — Тут не только положенные тебе отпускные, мы с девочками еще сверху скинулись, ты всегда много чая собираешь, негоже «помогать», ухудшая твой уровень жизни. И не спорь со мной, — добавила она, когда я открыла рот, чтобы попытаться отказаться от всего этого.

Я и не спорила. Поблагодарила Свету, убрала деньги в одну из своих нычек в недрах шкафа, даже не посмотрев, сколько там, а потом деятельная менеджер отпоила меня валерьянкой, чтобы я хоть немного успокоилась, мы оделись и понесли Сириуса к кладбищу. Местный сторож разрешал «молодежи» хоронить свою живность в отдельном закутке. По его словам, чтобы мы не закапывали их за домами и в лесу, где неглубокие могилки постоянно кто-то раскапывает, случайно или нарочно, и потом трупы любимых питомцев гниют на солнышке. Об этом все знали, в том числе и Света, и я.