Дикая вода

Как только они вышли из избушки, лежавшие на снегу собаки тут же вскочили и насторожились, глядя на хозяина. Охотник надел лыжи и неторопливым размеренным шагом заскользил между деревьев. Собаки рванулись вперед, мелькнули за кедрами и исчезли, словно растворились в тайге. Теперь они будут рыскать по лесу, уходя далеко в стороны и постоянно возвращаясь на след хозяина. Димка пропустил вперед Зину и пошел сзади.

Охотник шел не оглядываясь, изредка огибая упавшие деревья и мелкую поросль. Димка смотрел на него, коренастого, еще крепкого, и думал о том, что сейчас он, возможно, идет с последним охотником этих мест. Когда освоят нефтяное месторождение, пустят нефтепровод, зверье отсюда разбежится. Чем тогда будут жить здешние охотники? Он еще раз посмотрел на Пырчина. На нем была старая, заношенная шубейка, старый рюкзак и такое же старенькое ружье «Белка» с замусоленным, вытершимся прикладом. Пырчин уже сейчас был реликтом. «Неужели он не понимает, что ждет его впереди?» – подумал Димка.

Они шли без отдыха около часа. Зинка устала, стала отставать.

– Давай остановимся, – попросил Димка охотника и показал глазами на девушку. – Ей надо отдохнуть.

Охотник подошел к поваленному дереву, смел с него рукавицей снег. Сел, достал из-за пазухи папиросы. Тут же откуда-то появились собаки, тяжело дыша и высунув языки, улеглись на снег рядом с ним.

– Кури, – сказал он и протянул Димке пачку «Севера».

– Я привык сигареты. – Димка достал из кармана пачку сигарет. – Будешь?

– Сигарета не надо. От них кихи-кихи, – охотник взялся ладонью за горло и показал, как люди кашляют от сигарет.

– Скучно, наверно, в тайге? – спросила Зина, усаживаясь рядом с охотником. – Надоедает все время одному?

– Когда сополь есть, скука нету, – сказал охотник. – А так сидишь один, песня поешь. Сопачка тоже поет. А ну петь давай, песня петь, – обратился он к собакам.

К великому удивлению Зинки, собаки задрали морды и завыли. Они выли так протяжно и жалобно, что от этого воя в душу закрадывался страх. Тихо шумел ветер в разлапистых кронах кедров, осыпая с веток на землю искристый снежок. Двое людей сидели на поваленном дереве, один стоял рядом. А у их ног собаки пели древнюю песню тайги. И Димка представил, как непроглядными зимними ночами под нескончаемый шум метели собаки воют в избушке. Рядом сидит охотник, покуривает папиросу и слушает эту душераздирающую звериную песню. А когда он умрет, они будут приходить на его могилу и выть ночами.

Пырчин бросил окурок, надел рукавицы, поднялся. Собаки вскочили и побежали вперед. Они шли долго. Солнце, поднявшись на небосклоне, стало клониться к верхушкам деревьев, когда издалека донесся надсадный рокот машин. Димка понял, что это работают экскаваторы.

– Все, дальше моя не ходи, – охотник остановился, прислушиваясь к гулу. – Теперь придете сами.

– Может, пойдешь с нами? Я тебя чаем угощу, водки дам. – Димке хотелось отблагодарить доброго охотника, потерявшего почти целый день, чтобы вывести их на трассу.

– Водка нельзя. От водка в тайге смерть найдешь, – сказал охотник, повернулся и неторопливо направился в обратный путь.

У первого вагончика их повстречал раздраженный Шумейко.

– Вы где были? – оглядев Димку и Зину, спросил он и на его щеках заиграли сердитые желваки. – Я тут весь городок на ноги поднял. Вездеход ушел за вами в тайгу с самого утра. Панов на нем уехал.

Шумейко был сердитым. Зинка, сгорая от стыда, опустила голову. В его глазах она прочитала жесткий упрек. Он словно говорил: я знаю, зачем вы ушли в тайгу и почему остались там на ночь. Зинка отвернулась. Димка начал рассказывать о том, как они заблудились и в конце концов наткнулись на охотничью избушку, которая и спасла их от холода. В конце рассказа Димка хотел попросить начальника, чтобы он выделил им с Зинкой половину вагончика, в котором они могли бы жить вместе. Но у того не было никакого желания выслушивать рассказы, а тем более просьбы.

– Больше за лыжами ко мне не приходи, – сухо сказал Шумейко и повернулся к Зинке: – А ты марш на кухню. Сегодня мужики из-за тебя без обеда остались.

Он поднял руку, пытаясь сказать что-то еще, но только махнул ей. Перевел взгляд с Зинки на Шабанова и пошел к себе в контору. Димка зашел в свой вагончик. В нем было так тепло и сухо, пахло таким родным духом, что он, расстроившись из-за тех хлопот, которые доставил начальнику участка, сразу успокоился. Паша Коровин сидел на постели и рассматривал лежавшую на коленях большую и красивую шкурку выдры. Откуда она появилась, Димка не мог понять.

– Ты что, тоже ходил на охоту? – спросил он Пашу.

Тот провел кончиками пальцев по переливающемуся темно-шоколадному меху, улыбнулся отстраненной улыбкой и, не отрывая взгляда от выдры, сказал:

– Понимаешь, выхожу я вчера из вагончика, а около него стоит какой-то странный человек с ружьем на плече и самодельными лыжами в руках и пытается заглянуть в наше окошко. Я у него спрашиваю: «Чего тебе надо?» А он отвечает: «Шкурка хочешь?» Какая, думаю, шкурка? Молчу, смотрю на него. Он развязывает рюкзак и достает оттуда вот эту выдру. «Сколько?» – спрашиваю я и лезу в карман за деньгами. Он говорит: «Деньги не надо» – и начал засовывать шкурку назад в рюкзак. Тогда я спросил: «А что тебе надо?» «Водка надо», – ответил он. Но ты же знаешь, водку у нас не продают. Я побегал по городку, нашел у ребят четыре бутылки, что держали в заначке, принес ему, а он говорит: мало. Отвечаю, что больше нету. Короче, отдал я ему четыре бутылки и еще сто рублей. Шапка выйдет, закачаешься.

Он поднял шкурку на вытянутой руке, встряхнул ее и сочно чмокнул губами. Коровин был так обрадован неожиданным приобретением, что даже не спросил, где Димка провел ночь и как он вообще сумел выжить целые сутки в тайге на таком холоде. Димку резануло это абсолютное безразличие к судьбе товарища, но он понял, что говорить сейчас с Пашей на подобные темы бесполезно. Радость бесценной покупки для него гораздо дороже жизни всех остальных людей, вместе взятых.

Димка снял куртку, повесил ее на гвоздь и сел на свою кровать. И сразу почувствовал, что у него нет сил, чтобы подняться с нее. Если бы пришлось бродить по тайге еще несколько часов, он бы не выдержал. Спасибо охотнику. Димка покосился на Пашу, который все еще разглядывал шкурку, и спросил:

– А что это был за охотник? Как он выглядел?

– Я его что, рассматривал, что ли? – удивился Паша. – Абориген какой-то. Собака с ним была. Черная, с белым галстуком на груди. Все по городку бегала, вагончики обнюхивала.

Димке почему-то показалось, что этим охотником должен быть Пырчин. Но у того были две собаки и обе серые. Кроме того, Пырчин не пил водку, он сам об этом сказал. Значит, приходил кто-то другой. Это в какой-то степени утешило Димку. Беспокоило другое: как сейчас чувствует себя Зина? Она устала больше него, но отдохнуть ей не придется. Если мужиков, оставшихся без обеда, не накормить и ужином, возникнет скандал. Ему вспомнилась избушка, в которой они ночевали, и Зинка, испугавшаяся мышей и прижавшаяся от страха к нему. От этого воспоминания потеплело на сердце, и на лице появилась чуть заметная улыбка. «Она еще наивная, как ребенок, – подумал Димка, – и славная. А может быть, поэтому и славная? Ведь непосредственность всегда очаровательна».

Димка решил идти на кухню и помочь Зине. Усилием воли он заставил себя подняться. Он уже шагнул к вешалке, чтобы надеть куртку, но в это время дверь отворилась, и на пороге появился Шумейко. Паша Коровин испуганно сунул шкурку выдры под подушку. По всей видимости, побоялся, что начальник участка может выпросить ее у него. Но Шумейко не заметил торопливого движения Паши. Прикрыв за собой дверь и оглядевшись, он спросил Димку:

– Где находится избушка, в которой вы ночевали?

– Километров пятнадцать отсюда, не меньше, – сказал Димка. – Мы от нее шли часов пять. А что?

– Я второй вездеход послал, чтобы нашел Панова и велел ему возвращаться. – Шумейко помолчал, посмотрел на Димкину куртку, висевшую на гвозде, и сказал: – Охотник твой к нам вчера приходил. Предлагал рыбу. Но за ней на вертолете лететь надо.