Страница 46 из 57
У дверей со скромной вывеской – золотые буквы на белом матовом металле - Артем столкнулся с одной из Ленолеумов, она задержалась на пороге, придерживая для него дверь. На смену зимним шортам пришел длинный шифоновый сарафан поверх узкого платьишка с кружавчиками, больше напоминавшего комбинации времен его детства. Впрочем, все вместе смотрелось довольно аппетитно, и Артем проводил уплывающий в золотистые летние сумерки пестрый парус задумчивым взглядом. Вот для кого эти бабы так стараются, если им ничем не угодишь?
А ведь когда-то это она срывалась с места и мчалась на кухню, чтобы сварить ему кофе. Вздохнув, Артем поставил на стол большой бумажный стакан.
Диван был наполовину завален каталогами, связками каких-то деревянных реечек, разноцветными картонками, скрепленными булавкой образцами тканей. Артем разгладил на колене серебристо-серый прямоугольник, вышитый драконами. Когда-то у Ангелины было такое платье, в нем он увидел ее в первый раз. Пришпиленная к образцу бирка гласила: «спальный гарнитур + кушетка».
- А помнишь, как мы устраивали гонки на креслах у меня в конторе?
- А помнишь…
На самом деле, понял Артем, он пришел, чтобы вот так посидеть, поболтать. Было бы совсем хорошо, если бы прямо сейчас на пороге появились Барсук с Никитой. И Нинка… и Ольга. Посмеяться, выпить децл… У Маришки, кстати всегда была заначка, и Артем бросил заинтересованный взгляд в сторону кухонного шкафчика.
- Понимающая ты женщина, Марина. Повезло Никите с тобой.
- О! У тебя тут еще огурчики маринованные. Можно?
- Ну, как в молодости…
- Как ты угадала? – В отношении Маришки это был вопрос число риторический.
- Я между прочим, работал. Семью содержал. А она десять лет дома сидела.
- Ну… у нее все было.
- Да, я уже заметил.
Кажется, идея пожаловаться на жизнь Маринке оказалась не самой лучшей. Но выбирать было не из чего. Вторую рюмку Артем закусывать не стал.
- Ага, ты их еще куском хлеба попрекни, папаша.
- Я что-то не пойму? Это что, враги сожгли твою родную хату, убили всю твою семью? Ты это сделал сам, - Маришка обличительно ткнула в него алым ногтем, - своими кривыми ручонками. Ты не понимал, что бросаешь не только женщину, с которой прожил двадцать пять лет? Или надеялся, что сможешь прихватить с собой все, что она выстроила своим трудом? Думал, что просто выдернешь Ольгу из своей жизни, как морковку с грядки, а вместо нее усадишь эту овцу в лабутенах?
- Марин, - у Артема уже не было сил ненавидеть себя за жалобные нотки в голосе, - Женька со мной не разговаривает. Совсем. Трубку не берет, мой номер на мобильном заблокировала.
- Но она же моя дочь! Я о ней двадцать лет заботился.
Почти минуту Марина рассматривала склонившего голову Артема. Волосы на макушке редеют, живот пока не очень заметен, но уже нависает над ремнем, руки с набрякшими венами крутят пустую рюмку. Здравствуй, вторая молодость.