Язык чар

– А мне наплевать, – сказала Руби. – Это все в прошлом. Глория сбежала в страну Оз, бабушка Айрис мертва; теперь это уже неважно.

Гвен поморщилась.

– Я просто чувствую себя виноватой. Я не заслужила такой подарок. И едва знала бабушку.

– Как говорит Глория, без нее нам только лучше.

– Наверно. – Гвен передала сестре чашку и сама села за стол со своей.

– Мы ни в чем не виноваты, – сказала Руби. – Все контакты оборвала Глория. Мы же были еще детьми.

Мать строго-настрого запретила им общаться с Айрис. Не исключено, что и сейчас, находясь в ее доме, они все еще совершали преступление, караемое смертной казнью. Независимо от того, умерла старушка или нет. Гвен как раз собиралась спросить, что, по мнению сестры, поссорило Айрис с Глорией, когда Руби сказала:

– Послушай, у нее была своя жизнь, своя семья, свои друзья. Мы частью этой жизни не были, хотя и не по своей вине, но это вовсе не значит, что кому-то кого-то недоставало. – Она еще раз обвела взглядом кухню. – Это вообще ничего не значит.

– Тогда зачем оставлять дом мне?

Руби нахмурилась.

– А я откуда знаю? Может, по слабоумию?

– Не смешно, – сказала Гвен и, недолго помолчав, добавила: – Она поздравляла меня с днем рождения, присылала открытки.

– Вот как? Когда?

– Каждый год с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Уже после того, как мы перестали приезжать.

Руби сделала большие глаза.

– Странно. И что она писала?

– Ничего. Только подписывалась. Даже не так, просто ставила первую букву имени. От Глории я их прятала. Она когда-нибудь…

– Нет, ничего такого. – Руби покачала головой. – Мне она ничего не присылала. И дом мне не оставила. Это несправедливо.

А ведь сестра шутит только наполовину, подумала Гвен.

– Тебе хорошо, у тебя муж богатый.

Руби огляделась.

– Можешь представить, что с этим домом сделал бы Дэвид?

Гвен поежилась. Дэвид был хорошим человеком, но при этом еще и архитектором, и дом, по его мнению, не мог считаться достойным этого звания без больших окон, стеклянного атриума посередине или крыши из дерна.

– Да… – Закончив предварительную оценку дома, Руби переключилась на сестру. И это не обещало ничего хорошего. – Ты, как я погляжу, все еще одеваешься, как студентка художественного училища. Люди подумают, что ты чокнутая.

– Со мной все в порядке. И такая одежда для моей работы нормальная.

Руби недовольно поморщилась.

– Ну, как скажешь.

Может быть, подумала Гвен, рассказать ей о людях, участвующих в художественных ярмарках. По сравнению с Брендой Бонкерс, которая вязала крючком бикини и украшала их вышитыми личиками, а потом носила свои творения поверх обычной одежды, она определенно выглядела конформисткой.

– Ну что, будем и дальше притворяться, что прошлого года не было? – спросила после недолгой паузы Руби.

Ни сил, ни желания вести разборки с сестрой у Гвен не осталось. Стресс последних недель, внезапное возвращение в Пендлфорд и необходимость провести здесь какое-то время вытеснили все остальное.

– Если честно, спорить я сейчас не хочу. Мне и этого вполне достаточно.

– Ладно, я не против. – Руби поджала губы. – Это непристойно.

Гвен рассмеялась.

– Непристойно?

– А еще это плохо для моей чи.

Гвен уже не смеялась.

– Я прошла курс гидротерапии и не хочу повторять ретокс. – Руби сказала это так, словно ожидала получить медаль.

– Что ты прошла?

Руби бросила на нее испепеляющий взгляд.

– Ты сама прекрасно это знаешь.

– И ты заплатила за это?

– Давай, издевайся. Мне легче.

– Я и не спорю.

– В душе, – добавила Руби. Шокированная тем, что ее сестра произнесла такое многозначное и загадочное слово, как душа, Гвен даже не нашлась, что сказать.

– Я теперь йогой занимаюсь, – сообщила Руби.

Гвен недоверчиво посмотрела на нее.

– Йогой?

– Она всю мою жизнь изменила. – Руби произнесла это с оттенком вызова и ноткой беспокойства, точно так же, как тогда, когда она в десять лет притащила домой журнал «Смэш Хитс». – Маркус говорит, что я естественная. Что, если захочу, смогу пройти обучающий курс и сама давать уроки.

– Маркус? – Гвен мгновенно представила гибкого красавчика-волокиту, склонившегося над ее сестрой и уже тянущегося к ее золотистым волосам своими длинными пальцами, и с трудом сдержала нервную дрожь.

– Он восхитительный, – сказала Руби. – А йога и в самом деле помогает при стрессе.

Руби и стресс? Гвен даже фыркнула про себя. Сестра жила как в сказке, беря за образец каталог Джона Льюиса, тогда как ей приходилось… Да. Про себя она могла бы сказать, что жила как вольный духом художник. Или, если посмотреть под другим углом, как бродяжка.

– Тебе не понять, – продолжала Руби, как будто только что залезла сестре в голову и позаимствовала оттуда нужные ей мысли. – Ты никогда и ни за что не несла ответственности. Как мать…

– Ну вот, опять то же самое. – Гвен не сдержалась, и раздражение выплеснулось наружу. – Я не мать, поэтому и понять ничего не могу.

– Ну да, ты не мать. И ничего не понимаешь.

Вот почему, подумала Гвен, ей нельзя проводить с сестрой много времени. Вдалеке от Руби она испытывала к ней почти нежные чувства, но когда они оказывались вместе, была готова задушить.

– Ты медитируешь?

Руби даже удивилась.

– Конечно. Связь тела и сознания – это фундаментальная…

Гвен покачала головой и обнаружила, что не может остановиться. Она с такой силой сжала кулачки, что ногти впились в ладонь. В животе слепился тугой комок злости, и ей вдруг стало ясно почему.

– Давай кое-что проясним, – сказала она с неожиданной для себя неприязнью. – Все это время, пока я держалась подальше от тебя, не желая замарать твою драгоценную жизнь, твою драгоценную семью своими альтернативными штучками, ты занималась этой чертовой йогой.

– Тебя послушать, так это что-то дурное. Мне казалось, что уж кто-кто, а ты будешь довольна.

Гвен промолчала. Заполнить яму невежества такой глубины ей было нечем. Возмущение вспыхнуло с такой силой, что Гвен даже удивилась, как Руби не видит клокочущую под ее кожей энергию. Посчитав до десяти, чтобы удержаться и не сказать что-то такое, о чем пожалеешь потом, она ограничилась малым:

– Ты, должно быть, испытала прозрение.

– Это совсем не то, что твои… штучки. Йога существует столетия, это духовная практика, и она не разрушает жизни. – Называя пункты, Руби закладывала пальцы и закончила таким: – Если ты занимаешься йогой, никто не назовет тебя чудной. По крайней мере, в наше время. Я к тому, что брюки для занятий йогой можно купить в «Уайт компани».

– Ну, если для тебя это самое главное. Внешняя сторона…

Руби пожала плечами.

– Это фактор. Особенно для Кэти. Ты же помнишь, какой была школа.

Гвен поежилась. Школа была не самым дружелюбным местом для них обеих.

– Я тебя сто лет не видела и ругаться с тобой не хочу, – сказала Гвен и, собравшись с силами, задвинула подальше злость и обиду. – Если йога помогает, я за тебя рада.

И все-таки смотреть сестре в глаза она не могла. А поэтому подошла и открыла дверь кладовой. В картонной коробке на полу лежала аккуратная стопка газет. На гвозде с обратной стороны двери висела метла, на верхней полке стояли пустые стеклянные банки. По полу пробежал паук.

– А знаешь, в доме сохранился оригинальный камин, – подала голос Руби.

Гвен подошла к ней. Гостиной эту комнату назвали явно по ошибке. Выкрашенные в угрюмо-пурпурный цвет стены, узорчатые ковер и софа создавали гнетущую атмосферу. Гвен чихнула. К наполняющему дом запаху затхлости примешивался какой-то еще. Травяной?

– Хороший карниз. – Руби указала вверх.

Гвен развела шторы, за которыми открылись большие подъемные окна.

– Красивые.

– Оригинальные? – спросила Руби.

– Думаю, да. Вряд ли Айрис планировала придать дому новый облик.

Руби постучала по подоконнику.