Страница 1 из 8
Александра Николаевна Шахмагонова
Любовные драмы русский принцесс
От Екатерины I до Николая II
Дочь Екатерины и внучка Бецкого
Елизавета Григорьевна Тёмкина (1775–1854)
Она не получила титула великой княжны, несмотря на то что была родной дочерью императрицы, причём дочерью, рождённой в законном, хотя и в тайном, или, как тогда говорили, морганатическом браке. И она не претендовала на какое-то особое к ней отношение, а тем более на звание великой княжны и возможной, при известных обстоятельствах, претендентки на российский престол.
А ведь европейская мошенница, впоследствии названная княжной Таракановой, не имея вовсе никакого отношения к царствующей династии, рвалась на российский трон, объявляя, что является дочерью императрицы Елизаветы Петровны, причём дочерью, рождённой неведомо от кого.
Княжна Тараканова, правда, упоминала в качестве отца Алексея Григорьевича Разумовского, но если тайный брак Екатерины и Потёмкина, заключённый в начале июня 1774 года в храме Святого Сампсония на Неве, имел документальные подтверждения, а в тайну его были посвящены некоторые придворные, то относительно венчания Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского в Москве, в церкви в Перово, были только слухи. Да и Разумовский в отличие от Потёмкина, стоявшего рядом со своей венчанной супругой у государственного руля, был далёк от политики и управления державой.
Тем не менее княжна Тараканова грозилась свергнуть императрицу Екатерину и сесть на престол русских царей, а Елизавета Тёмкина, вполне имевшая право именоваться великой княжной если и не по имени, то по существу, никогда о подобных правах не заявляла.
Княжна Тараканова. Художник К. Д. Флавицкий
Да и знала ли она, кто её родная мать? На этот вопрос ответ она могла дать лишь сама. Впрочем, мы попытаемся поразмыслить над возможным ответом в данном очерке.
Относительно того, кто был отцом, Елизавете Григорьевне, скорее всего, сообщили, поскольку воспитывалась дочь императрицы Екатерины II в семье Александра Николаевича Самойлова, который приходился племянником морганатическому супругу государыни Светлейшему князю Григорию Александровичу Потёмкину-Таврическому. Во всяком случае, дети и внуки её недвусмысленно высказывались по данному поводу.
Фамилия – Тёмкина – также указывала на отцовство светлейшего. В России в ту пору было принято детям, либо незаконнорожденным, либо таковым, которым по каким-то причинам высшего порядка нельзя было дать свою фамилию, давать фамилию усечённую. Так, сын князя Ивана Юрьевича Трубецкого – Иван Иванович – стал Бецким, сын Репнина получил фамилию Пнин, и так далее. Были и исключения. К примеру, знаменитому нашему поэту Василию Андреевичу Жуковскому, рождённому от пленной турчанки, его отец, помещик Бунин, дал фамилию разорившегося «бедного дворянина», проживавшего у него в поместье. Разумеется, с согласия того дворянина и без его претензий на отцовство. Видимо, не хотел сложностей. Тем не менее судьба будущего поэта сложилась так, что он был принят супругой помещика как её родной сын, поскольку родной сын безвременно покинул сей мир.
Но я немного отклонилась от темы. Пора, наверное, сказать, кто же она, родная дочь государыни, получившая фамилию Тёмкина.
Не будем вдаваться в подробности, как получилось, что Потёмкин и Екатерина II стали законными, хотя и морганатическими супругами. Это всё достаточно полно описано в книгах, выпущенных издательством «Вече», «Екатерина Великая в любви и супружестве» (серия «Любовные драмы») и «Екатерина Великая» (серия «Лучшие биографии»).
Венчались императрица Екатерина II и Григорий Александрович Потёмкин в начале июня 1774 года. А спустя год с небольшим в Москве происходило празднование полной победы над Османской империей в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов, завершившейся заключением Кучук-Кайнарджийского мирного договора.
Празднование было ярким, торжественным. Чествовали победителей, и в первую очередь главного виновника полного разгрома Османской империи генерал-фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского. На праздновании императрица Екатерина была рядом со своим венчанным супругом и соправителем Григорием Александровичем Потёмкиным, пока ещё не Таврическим (титул получил после присоединения Крыма), но уже и князем, и генерал-фельдмаршалом. Потёмкин в одержанную победу вложил очень большую и серьёзную лепту. Ведь он почти безотлучно находился на театре военных действий с весны 1769 года и по декабрь 1773 года, причём не просто находился, а одержал ряд блестящих побед, а осенью 1773 года едва не погиб при осаде турецкой крепости Силлистрия.
И вдруг в самый разгар празднеств императрица Екатерина не появилась на публике. Её не было день, не было два, три…
Царедворцы в замешательстве. Что делать? Как объяснить то, что императрица исчезла? Выход нашли. Во всём обвинили немытые фрукты. Мол, поела государыня разных заморских лакомств – а их в те дни в Москве было море, – ну и отравилась немного.
Особенно переживал Иван Иванович Бецкой, знаменитый Бецкой, как никто другой близкий к престолу.
Он забрасывал письмами из Петербурга, полными тревоги за здоровье государыни, а возможно, зная истинные причины этого «нездоровья», переживал и за судьбу ребёнка – ведь он был…
Впрочем, сначала одно из писем, датированное 21 июля 1775 года:
«Я не в силах выразить овладевшее нами удручающее беспокойство. Признаюсь Вам, я был даже готов сам ехать в Москву; первое известие было не настолько удовлетворительно, чтобы меня успокоить. Слава Богу, теперь мы вздохнули… я дрожу ещё и теперь при одной мысли…»
Письмо рядового придворного высокого ранга? А если вам станет известно, что в знаменитом словаре Брокгауза и Ефрона о Бецком сообщается:
«Выйдя в отставку, он (Бецкой И. И. – А. Ш.) путешествовал по Европе и, между прочим, в Париже был представлен герцогине Ангальт-Цербстской – Иоганне Елизавете (будущей матери будущей императрицы Екатерины II), которая и в то время, и впоследствии относилась к нему очень милостиво…»
Портрет И. И. Бецкого. Художник А. Рослин
Казалось бы, что здесь такого? Милостиво относилась… Ну и что? Но могли ли авторы словаря сказать более прозрачно и определённо. Нет. Они сказали ровно столько, сколько могли сказать, учитывая серьёзность издания. Ну а нам остаётся прикинуть, что скрывается за «милостивым отношением» небогатой супруги заштатного коменданта заштатного прусского города? Чай не королева, не императрица, когда милостивое отношение даёт какие-то вознаграждения, продвижения по службе. У равной к равному вовсе не милости – в данном случае авторы словаря имели в виду не что иное, как любовь.
Но этого факта, конечно, недостаточно для утверждений. Рассмотрим и некоторые другие – повторяю, лишь некоторые, поскольку удивительных свидетельств море.
Известный мемуарист Николай Греч, «весьма компетентный вследствие своего тесного взаимодействия с III Отделением Его Императорского Величества канцелярии, где ему были открыты многие документы», в своих записках указал:
«Немецкая принцесса (София-Фредерика Ангальт-Цербстская – А. Ш.) происходила от русской крови. Принц Ангальт-Цербстский был комендантом в Штеттине и жил с женой в разладе. Она проводила большую часть времени за границею, в забавах и развлечениях всякого рода. Во время пребывания в Париже, в 1728 г., сделался ей известным молодой человек, бывший при прусском посольстве, Иван Иванович Бецкой, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собой, умный, образованный. Вскоре, по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин и там 21 апреля 1729 г. разрешилась от бремени принцессою Софиею-Августою, в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна». А вот публицист Борис Алмазов сделал и ещё одно удивительное заявление, сделанное в журнале «Чудеса и приключения»: