Страница 56 из 74
- Мой маршал, министры требуют немедленной казни пособницы Мулцибера. Они недовольны.
- Этого не будет, - отвечает притворно спокойно, а самого выворачивает изнутри.
Да кто они такие, чтобы указывать ему, как поступать? Потому и отправили Листата. Знают, что друга, с которым он прошел не одну войну, не тронет.
- Как мне это объяснить? – Листат поднимал бровь вверх, но не прекословит. Знает, что маршал помешался на этой женщине, уже сведший в могилу Диаго.
- Скажи им, что на ней мое клеймо.
Листат потрясенно молчит, и Зейн поднимает на него глаза.
- Даже так?
- Да, так.
Он обезумел, сам знает. Она ему мозги наизнанку вывернула, и подчинила себе, словно какого-то сопляка. А он стал играть по ее правилам, не взяв женщину, принадлежащую ему безраздельно.
- Она теперь твоя?
- Она не хочет быть моей, - Зейн откидывается в кресле, а губы сводит ироничная усмешка.
Кто бы мог подумать, что у него будет проблема с женщиной? Раньше, они пачками укладывались к нему в постель сами. Та же Кадмина. Ее он понимал. А действия иномирянки, шедшие вразрез с его собственными представлениями, злили до исступления. Ему так и хотелось развести ей ноги и насильно овладеть плотью, глядя в непокорные глаза.
- Попробуй сделать по-другому, - хмыкает Листат.
- Как? – рычит Зейн, сам себя кляня за то, что унизился до разговоров о собственном сексе с подчиненным. Это неслыханно и унизительно для его положения.
- Зейн, - глаза Листата блестят, когда он подходит ближе и кладет ему руку на плечо. – Я бы сказал тебе брать ее силой до того момента, пока ее воля не сломается. Но что-то мне подсказывает, - быстро добавляет полковник, глядя в искаженное злостью лицо маршала, - что это тебе не подходит. Сделай то, что никогда не делал.
- Что, мать твою?!
- Попробуй завоевать ее.
Зейн едва не рассмеялся в лицо Листату. Хотел тут же выкинуть этот дебильный совет из головы, но не мог. Он застрял в мозгу, сигнализируя, что это единственный выход.
Эта женщина не была создана для грубых наслаждений. Ее нежная кожа горела уже под его поцелуями и уверенными касаниями. Она просто сломается, если он еще раз применит к ней грубую силу.
Не мог, не знал, как вытряхнуть ее из головы. Весь день провел, сходя с ума от желания к той, что не хотела его, что оттолкнула от себя и разрыдалась от близости тела.
Ему казалось, что это не он на ней выжег букву своего имени, а она вырезала на нем свою. На сердце, в глубине, там, где он думал у него чистый сплав из металла. Его шрам ныл, болел от одной мысли о ней.
Наслаждение обладания ею граничило с агонией. И горел он постоянно, каждую секунду. Самсара завладела им безраздельно, особенно после того, как он поставил на ней свое клеймо. Ему говорили о том, что после этого между мужчиной и женщиной устанавливается особая связь, но он считал это суеверными бреднями. Его мотив заключался только в том, чтобы она не сбежала. Зейн не подозревал, что в подарок получит одержимость этой дрянью. Он и так был безнадежно болен ею, а с клеймом это состояние усугубилось, превращая его в полоумного безумца.
Он проклинал это чувство в себе. Если можно было бы вырвать его вместе с сердцем, то он бы сделал это. Вот только знал, что это не поможет. Он будет дышать этим пламенем ада, пока не сдохнет окончательно от этой тяге к ней.
Запутался в гребаных чувствах, как в паутине. Думал, что это все для сопливых идиотов, и сам оказался на этом месте. Скривил губы в улыбке от жалости к самому себе, вспоминая, как не мог ни есть, ни спать, пока она лежала без чувств. Вот только ей было плевать на него. Иномирянка боялась и испытывала к нему только отвращение. А ему хотелось выжечь ее тело от этих взглядов, которые становились только жёстче и безжалостнее по отношению к нему. И самое поганое, что ему некого было винить в этом кроме себя. Повел себя как животное. Не смог совладать с бешеной похотью, которую иномирянка в нем порождала. И накинулся, вцепился пальцами и губами в ее тело, желая заклеймить не только снаружи, но и внутри. Наполнить своим семенем, чтобы она все пропиталась им, его запахом. Чтобы никто не посмел даже подумать о ней.
Идиот. Он забыл о том, что она пережила от его братца, уже павшего от страсти к этой ведьме. Кадиса сказала, удивленно глядя на него, что женщины нелегко справляются с такими событиями. И он вновь зарычал, вспоминая о том, как от бессилия пошел за советом к этой женщине.
- Вправь ей мозги, - сказал он жестко, но это уже не могло обмануть ее. По глазам видел, что Кадиса не верит в эту показную жестокость. Поняла, что девчонка веревки вьет из маршала.
Диаго пал. Сам выбрал свою участь, и Зейн сожалел о его судьбе, но понимал, что женщина не виновата в случившемся. Мужчина должен сам отвечать за свой выбор, нести ответственность за себя и семью. И Диаго сделал свой.
Зейн знал, что будет следующим в этой очереди. Нутром чуял, что она выжжет, сожрет его сердце и растопит волю, как масло. Его жестокость по отношению к ней была только актом подчинения. Он мог взять ее тело, но она взяла его душу.