Страница 54 из 74
- Отпусти меня, - тихо произнесла я, смотря ему прямо в лицо. – Мы причинили друг другу всю мыслимую и немыслимую боль. Я так не могу, Зейн, я хочу домой! Из-за меня погиб твой брат!...
- В смерти Диаго виновата не ты, - отрезал он, перебивая. – Я запретил ему возвращаться в мои земли, но он нарушил приказ, зная, что понесет смерть. Это был его выбор и только. А после убийства Юты его участь была определена однозначно. Я не стал раскрывать подробности его смерти, и тем самым сохранил его посмертную честь. Насильников и убийц на нашей планете лишают жизни, а их тела не сжигают, чтобы выпустить душу, а выкидывают в овраг. Теперь Диаго в другом мире. Он освобожден.
Поджала губы, глядела в его непреклонное лицо. Ни один мускул не дрогнул, но я понимала, что ему больно от смерти брата. Каким-то шестым чувством знала это.
- Ты не должен делать вид, что всегда все контролируешь, - прошептала я. – Мы люди и ошибаемся, Зейн. Я знаю, что тебе больно. Чувствую это так, словно это моя боль.
Встала, сама не понимая, что творю и приблизилась. Когда коснулась пальцами его щеки, он вздрогнул, но не перехватил запястье. Подошла вплотную, а сердце затрепетало
в груди, отдавая немыслимый такт. Чувственные губы Зейна приоткрылись, а взгляд потемнел. Он положил руку на мою талию, разгребая стол другой и усаживая меня прямо на скатерть. Тут же прижал меня к груди, погружая пальцы в волосы:
- Я места себе не находил, пока ты была без сознания. Ты с ума меня свела, Самсара. Я обезумел, слышишь, - покрывает поцелуями лицо, а я не могу понять, что со мной происходит. Душа рвется на части от того, что я предаю себя, оказываясь в его руках, а тело воспламеняется от одного касания, желая быть к нему еще ближе.
Упирается в меня пахом, и я знаю, чего он хочет. Знаю, но не хочу. Душой.
- Не надо, Зейн! – упираюсь в мышцы на груди руками, но он уже не слышит меня, рвет на себе одежду, лихорадочно к себе прижимая.
Отпихиваю его от себя нечеловеческим усилием воли. На пол сыплются блюда, разноцветные ягоды разлетаются по всем углам, а он хватает меня за щиколотки, притягивая обратно на себя. Раздирает ткань ночнушки трясущимися руками:
- Иди сюда, Самсара. Не сопротивляйся, будет только хуже.
Его поцелуи душат, в глазах стоят слезы.
- Зейн, умоляю тебя, прекрати!
- Не могу остановиться, не могууу… Ты такая сладкая, Самсара, только моя… - Впивается жестким губами в шею, царапая щетиной нежную кожу. – Только моя девочка, - полубезумный шепот в губы и жестокие поцелуи на грани боли. Руки вжимают в себя лишая воздуха и лихорадочно шарят по телу. Он дергает застежку брюк, опаляя кожу дыханием, и я начинаю рыдать в голос:
- Ты ничем не лучше своего брата!
И тут он замирает. Секунды идут бесконечно, а я сижу все так же, тихо плача и чувствуя, как он упирается в меня, готовый ворваться в мое беззащитное перед ним тело в любое мгновение, но почему-то этого не делает.
- Что ты сказала? – рычит, хватая за подбородок и заглядывая в глаза.
- Именно так он и пытался взять меня на том песке! – кричу, и из глаз брызжут слезы. А он смотрит не отрываясь, только ноздри раздуваются от бешенства и дикой похоти. – Если ты хотел издеваться надо мной и насиловать, то мог бы оставить там. Зачем спас? Это все равно одно и то же!
Замахивается, и я костенею от ужаса, закрываясь ладонями. Кажется, он убьет меня, прихлопнет как надоедливое насекомое. Только удара не следует.
- Суууука! – орет так, что кристаллы на люстре начинают подрагивать.
Я закрываю голову руками, когда Зейн опрокидывает со стола оставшиеся блюда. Они падают на пол, превращаясь в кашу, а он хватает стул и бросает его, превращая в щепки ударом о стену. Той же экзекуции подвергается и остальная мебель. Я словно вновь оказываюсь в середине бушующего тайфуна. Все вокруг – песок и грохот. Рыдаю уже в голос, ожидая того момента, когда его гнев перекинется на меня, и он просто убьет, растерзает за то, что посмела сказать.
Все резко стихает и в тишине слышны только мои всхлипы и его тяжелое звериное дыхание. Звучные шаги по полу, и я вздрагиваю, когда понимаю, что он хлопнул дверью так, что стекла в окне задребезжали.
Оглядываясь кругом, я понимаю, что он ушел, оставив меня последи разрушенной его гневом комнаты.