Страница 72 из 86
Семейная идиллия продолжалась бы ещё какое–то время, не появись внезапно давно потерянный, незаконный сын моего пожилого владельца. Это был молодой статный человек лет тридцати с хвостиком, предъявивший неоспоримые доказательства давнего бурного романа старика с такой–то дамой, в таком–то месте и в такой–то час. Он был принят в дом с великой радостью и почётом.
Так и они и жили втроём несколько лет. Мой пожилой владелец пребывал в счастливом неведении, просиживая пижамные штаны за ремонтом игрушек, а молодая жёнушка и новоявленный сынок быстро спелись и вполне неплохо проводили страстные часы на дорогостоящих антикварных кушетках, коврах и журнальных столиках всего особняка.
Эта была настоящая, безумная и неутолимая похоть во всей красе и изгибах, с бронзовым шиком и историческим подтекстом. Любовники пожирали друг друга неистово, словно голодали долгие годы и вот, наконец–то, добрались до невиданных заморских яств. Сняв напряжение, они лениво потягивали коньяк и обсуждали, как будут тратить "дедушкино" наследство, когда тот отдаст Богу душу. Но "дедушка" всё не торопился покидать этот свет. И всё было вполне неплохо, пока старичок внезапно не выжил из ума и не решил завещать добротную часть состояния музею кукол и игрушек. Вот тут–то он и подписал себе смертный приговор. Мой пожилой хозяин пережил около сотни опасных авантюр, обвёл вокруг пальца лучших хитрецов своего времени, делал деньги из воздуха одним росчерком пера, но погубил себя, положившись на хищников по старческой доверчивости.
И вдруг любимая жена стала ласковей и заботливей во сто крат, не забывая, однако, регулярно подсыпать порошок неизвестного происхождения "дедушке" в чай. Супруга аккуратно припрятала отраву без вкуса и запаха в том самом материнском перстне с синим камнем. Она приносила чайные приборы прямиком в мастерскую, улюлюкала, красовалась и упорно следила, чтоб всё было выпито до последней капли.
Мой пожилой господин превратился из бодрого старичка с тонким ироничным чувством юмора в дряхлого маразматика за считанные недели. Он перестал что–либо понимать и кого–либо узнавать.
Старость благородна и унизительна в одночасье. Она обезличивает и обесцвечивает каждого, кто сумел её встретить. Немощность крадёт человеческое лицо, разум и достоинство. Тогда остаётся только одно – смиренно ждать конца пути.
Единственный кровный сын охотно занялся финансами и перепиской с партнёрами, но дела тут же пошли из рук вон плохо. В нём от природы не было предпринимательской жилки и умения находить психологический подход к людям всех сортов и мастей. Его любовница неустанно пеклась о законном муже, постепенно увеличивая количество таинственного порошка в чайной чашке. Она, не покладая рук, старалась отправить "дедулю", как она сама его потом называла, поскорей в лучший мир повидаться с праотцами и Создателем. Мой владелец медленно чах, но пока никуда не спешил, и девушка то впадала в истерику, то превращалась в фурию, разбивая в припадках посуду и расцарапывая любовнику лицо. Она сетовала и причитала, медленно превращаясь в брюзжащую женщину–пилу. Меркантильная охотница за чужим добром попрекала случайного нарушителя её далеко идущих планов и похитителя рассудка в том, что ему досталась простая роль преемника влиятельной фамилии. Ей же пришлось несколько лет делить постель с "мумией" и выслушивать старческие бредни о молодых похождениях прошлого века, игрушках и неземной поздней любви. Впрочем, эта нарастающая неприязнь к супругу никак не мешала девушке транжирить его капитал на покупки и заказы нелепейших вещей со всего мира стоимостью в годовой бюджет какой–нибудь заброшенной страны на краю мира. А на деньги от её коллекции сумочек, сшитых из кожи исчезающих с лица земли видов животных, можно было бы отстроить сотню лечебниц или приютов. Но таким людям нет дела до обездоленных и отверженных мира сего. Их интересуют лишь модные коллекции и комфорт сверх меры, даже на границе с одиозностью и пороком.
Но однажды мой хозяин доплёлся до кукольной мастерской, сел среди обожаемых игрушек и сказал:
– Она, наконец–то, пришла: нашла дорогу домой и позвала с собой в путешествие. Она сказала подумать, но что же здесь думать. Я согласен. Засиделся я на этом месте. Все только и ждут, когда я уйду с этой стороны, а те, другие, ждут, когда приду на ту.
Он загадочно улыбнулся, умиротворённо закрыл глаза и плавно вздохнул полной грудью. Так и застыл навечно – неподвижный здесь, но путешествующий там вместе со своей сестрой, по дороге длинною в вечность. Близнецы не виделись почти столетье – теперь у них было достаточно времени всё обсудить и даже поспорить.
Единственное, что меня смутило и обескуражило в конце этой истории – это то, что многие куклы, десятилетиями ожидающие своей очереди, так её и не дождались.
Хваткая жёнушка в душе ликовала, а на публике неустанно разыгрывала безутешную вдову. Наследничек же картинно, с некоей долей превосходного артистизма, прижимал к груди портрет упокоенного намедни отца. С утра они любезно, со страдальческим выражением лиц, принимали соболезнования, а вечером скрытно и крайне быстро распродавали весь скарб. Многие ценные вещи ушли с молотка почти за бесценок, так как они ничего не смыслили в антиквариате, да и прекрасный огромный дом, повидавший не одно поколение семьи аристократов, был продан без тени сомнений. Алчная парочка хотела получить деньги как можно быстрее, а затем уехать подальше, пока никто не прознал про нехитрый, претворённый в реальность план. Они спустили всё на ветер без страха и упрёка и это было немудрено, ведь удивительно легко распоряжаться и проматывать то, что было накоплено годами кем–то другим. А всё, что не успели продать, бросили прямо в доме на распоряжение новым владельцам.