Страница 1 из 141
Снег...
Его принято сравнивать с тополиным пухом, с обрывками сладкой ваты, или с невесомыми белыми перышками, залетающими к нам из потустороннего мира. И этот снег весь из себя такой воздушный, прекрасный, волшебный….
Так вот заявляю: категорически не согласна! Нет в нем ничего прекрасного и уж тем более волшебного!
По крайней мере, в начале февраля, когда новогодние праздники давно прошли, а суровые морозы обрушились, прошу прощение за тавтологию, как снег на голову! Нет, я ничего против такой погоды не имею, но все же предпочла бы в это время сидеть в теплой Московской квартирке, попивать горячий кофеек и смотреть телек, а не тащиться в Бог знает какую глухомань, при этом чувствуя себя вьючным ослом.
Знаете, каково это, когда одну руку оттягивает неподъемная сумка, второй ты пытаешься тащить по скользкой дороге чемодан, габаритами едва не превышающий тебя саму, дыхание сбивается от усталости, а противные колючие снежинки бьются в лицо с такой силой, что кажется еще чуть-чуть – и они его расцарапают? Не знаете? Считайте, вам повезло.
Я со злостью плюхнула сумку на землю и поправила выбившиеся из-под шапки пряди волос. Посмотрев вперед, тяжело вздохнула – еще топать и топать. И угораздило же меня потащиться сюда в такую холодрыгу! Хотя, выбора-то особого и не было.
Неделю назад наконец-то закончилась моя отработка. После того, как я окончила музыкальный колледж, мне пришлось целый год отпахать учительницей в общеобразовательной школе. И это была настоящая каторга! С каким же удовольствием я сбежала оттуда после расторжения контракта, предварительно высказав вредной директрисе все, что накопилось на душе за этот треклятый год!
Все-таки правильно говорят родители, я – сплошное недоразумение. Нет бы пойти учиться, как все нормальные люди, на юриста, бухгалтера, переводчика. Маркетолога, в конце концов! Так нет, угораздило же меня встать на путь великого музыканта. Я-то мечтала, что стану профессиональной вокалисткой, в перспективе знаменитой певицей! А в итоге вместо желаемой славы получила расстройство и потерянные нервные клетки.
Видимо, этих самых клеток я утратила слишком много, потому как сейчас, притоптывая на месте от холода, была готова биться в истерике. Вот никогда не отличалась повышенной чувствительностью. Даже с доверенными мне учениками держалась спокойно, не реагируя на провокации, а сейчас что-то накатило. Вдруг так жалко себя стало.
Неделю назад меня любезно попросили съехать из общежития. Дескать, ты, Людмила Андреевна, свое отработала, уволилась, пора и честь знать. Выматывайся, дорогая, по добру, по здорову из казенной комнаты, освобождай место. И плевать многоуважаемой комендантше на мои бывшие заслуги перед общежитием и примерное поведение. Подумаешь, я на свои кровно заработанные покупала новые шторы в коридор. Подумаешь, помогала пересаживать вонючую герань, на которую у меня аллергия. Ну а то, что я весь год не нарушала распорядка, вела себя как пай-девочка и не трепала болезненной старушке нервы, так это вообще не в счет.
Никакие уговоры и жалобные всхлипы не помогли. Выперли меня из комнаты сразу после увольнения, даже переночевать не дали. Обидно, честное слово!
И к родителям ведь не поедешь. Сама еще после школы отстаивала свои права на независимость и самостоятельность. Если уж стала жить одна с семнадцати лет, то глупо возвращаться под родительское крыло сейчас, когда стукнул двадцать один год.
Деньги просить у старшего поколения я тоже не собиралась.
До сих пор помню слова папы, когда я только-только окончила школу и собралась подавать документы в колледж:
–Выбирай, Милка: или эта твоя музыка, или мы с матерью! Запомни, если сейчас выберешь первое, то на нашу материальную поддержку можешь больше не рассчитывать!
Тогда я только пожала плечами и поступила, куда хотела. Училась на бюджете, а параллельно подрабатывала по вечерам официанткой. Денег платили немного, но на жизнь хватало. А если какой-нибудь щедрый посетитель, раздобренный бокалом-другим крепкого вина, оставлял хорошие чаевые, то жизнь вообще казалась праздником.
Зато когда отучилась в колледже и получила распределение в школу, о подработке пришлось забыть. А жаль. Как оказалось, учителя в наше время получают ничуть не больше официанток.
В общем, за то, что я не замерзла неделю назад где-нибудь под забором, нужно поблагодарить Олежку. Мы с парнем дружим чуть ли не с пеленок. Так получилось, что и в садик за ручку, и в школе за одной партой, и даже в колледж в одну группу. Кстати, именно этот субъект и подбил меня заняться музыкой. Сам рок-музыкант, создатель пока еще неизвестной, но довольно перспективной группы, он в таких красках обрисовал мне все прелести музыкальной карьеры, что я, не будь дурой, взяла, да и согласилась.
Ну да ладно, главное – он оказался настоящим другом и приютил меня у себя. Так что последние несколько дней я коротала в обществе синтезатора, барабанной установки и акустической аппаратуры. Все вышеперечисленное гремело с самого утра до позднего вечера, причем хорошо так гремело, чтобы все прохожие понимали – в этом подъезде не абы что, а настоящая музыкальная студия. Заботу друга я ценила, но каждый день засыпать и просыпаться под вопли «Rammstein» это удовольствие, прямо скажем, на любителя.
Поэтому я несказанно обрадовалась, когда вчера вечером получила письмо от своего деда. В нашей семье с ним не общались, считая чудаковатым. С тех пор как бабушка с ним развелась, – а это произошло, когда мне было лет пять, – он ни разу не приезжал к нам в гости. Насколько я знала, дед переехал в какую-то глушь и работал там врачом.
Каково же было мое удивление, когда я ни с того ни с сего получила от него письмо! Сначала даже не сообразила от кого оно, а когда до меня дошло, что от деда – удивилась еще больше. Как он узнал мой адрес? Точнее, даже не мой, а студии Олега? Я ведь даже родителям не сообщала, где живу!