Дождевая пыль

Рассекая тёмные сгустки ночи, «бмв» мчал нас на набережную. За окном всё сливалось от высокой скорости в одну сплошную картину, словно написанную нарочито небрежным художником. Ховард открыл окно, и в салон просочился свежий влажный воздух. У этой ночи был особый запах, такой бывает на границе грозящих перемен. Мы ехали в полном молчании, лишь изредка косясь друг на друга и слегка улыбаясь.

-Как здесь красиво, - прошептала я, вдыхая полной грудью.

Мы стояли на пешеходном мосту, смотря в бескрайнюю даль горизонта. Вокруг не было ни души – только плеск воды, редкие огни фонарей и ночное небо.

-Ночью всегда всё чувствуешь по-другому, - заметил Ховард, - именно в это время человеческие мысли становятся истинными, настоящими, а чувства более яркими. Люблю ночь за то, что свет в ней виден гораздо лучше, чем днём.

Я перевела взгляд на белоснежные волосы Ховарда, резко контрастирующие с фоном тёмного неба и признала его правоту. Сейчас, стоя рядом со мной, он снова будто бы светился, мягкий ореол словно просачивался сквозь его матовую кожу.

-Когда ты говоришь о каких-то философских вещах, то всегда светишься, - тихо проговорила я.

-Это просто игра освещения, - последовал незамедлительный ответ.

-Я рада, что ты увёз меня с вечеринки, - я на секунду замолчала. - Ты был прав, этот праздник не самый приятный.

-Но ведь он не помешает нам приятно провести этот вечер? – Ховард тепло улыбнулся и заглянул мне в глаза.

В этот момент мне вспомнилось, как часто в книгах глаза любимых сравнивают со звёздами. Теперь я понимаю, почему. Казалось, в его глазах застыли тысячи звёздных осколков, искрящихся и переливающихся под серебристым лунным светом.

Ховард взял меня за руки и притянул к себе. Я почувствовала на своих губах его обжигающее дыхание. То, насколько близко оказались наши лица, завораживало. Знакомый вихрь чувств пробежал мощной волной, заполнившей каждую клеточку тела. Мощные удары моего участившегося пульса, должно быть, слышались на всю округу. Я провела ладонью по щеке Ховарда, почувствовав как нереально шелковиста его кожа. Он взял мою кисть в свою ладонь, и пальцы обожгло горячее дыхание.

-Что это? – Ховард резко отстранился и впился взглядом в мою руку.

Я в недоумении перевела взгляд на своё запястье, и в этот момент моё сердце упало. Собираясь на вечеринку, я забыла надеть браслет. Ничем не прикрытое уродливое родимое пятно отчётливо виднелось на моей коже.

-Что это? – повторил свой вопрос Ховард, продолжая буравить взглядом мою руку.

-Мерзко выглядит, правда? – я поёжилась.

Я всегда знала, что эта родинка не может никому понравиться, но реакция Ховарда всё равно стала для меня болезненной.

-У тебя это с рождения?

-Да, - я неуверенно кивнула.

Ховард резко отпустил мою руку и отошёл на шаг.

-Это не можешь быть ты! – порывисто воскликнул он, облокотившись на перилла моста и обхватив голову руками.

-О чём ты? – я пребывала в недоумении и боролась с неожиданно подступившими к глазам слезами.

-Ну почему именно ты? – словно не слыша меня, проговорил Ховард. – Почему?

Впервые я видела его таким растерянным. Я стояла молча, ожидая от Ларсена каких-то действий. Меня выбило из колеи его странное поведение, и я не понимала, что происходит. Я никогда не страдала излишней эмоциональностью, в последний раз я плакала, когда мне было лет десять, но сейчас я готова была разрыдаться.

-Поехали, - Ховард оторвался от перилл и зашагал в сторону машины.

-Куда?

-Домой, - ответил он, даже не взглянув в мою сторону.

До общежития мы ехали в полном молчании, Ховард полностью погрузился в себя и словно забыл о моём присутствии. В моей душе закипала обида, я не находила оправданий его неадекватному поведению. Такой многообещающий вечер закончился просто отвратительно.

Машина остановилась, и я открыла дверь, собираясь выходить.

-Мари, - неожиданно остановил меня Ховард.

-Ты, наконец, вспомнил о том, что я здесь? – бросила как можно более равнодушно, даже не обернувшись.

-Больше никогда не снимай свой браслет.

Не удосужившись ответить, я вышла из машины и быстрым шагом направилась к входу в общежитие. Идя, я буквально физически ощущала на себе прожигающий насквозь взгляд.

Войдя в комнату, я первым делом сорвала с себя ненавистное платье и избавилась от многочисленных шпилек, удерживающих волосы. Затем вошла в ванную и брызнула в лицо ледяной водой. Стало легче.

Я лежала в постели, бесцельно уткнувшись взглядом в потолок. Тускло горел торшер, освещая комнату неясным светом. На стенах шевелились тени, отбрасываемые ветвями деревьев, росшими за окном.

У меня уже вошло в привычку анализировать прошедший день перед тем, как заснуть. Сегодняшний вечер поставил меня в тупик. Что произошло с Ховардом? Я знала, что нравлюсь ему, знала, что он собирался меня поцеловать, что нас влекло друг к другу. Почему же тогда, увидев мою родинку, он повёл себя так неадекватно? И его последние слова «больше никогда не снимай свой браслет» всё не шли у меня из головы.

Единственное объяснение, которое я могла найти – ему просто стало противно от вида моего родимого пятна. Оно было таким уродливым, что, несмотря на всё прочее, оттолкнуло его. Эта отметина всегда была моим приговором.

Ещё в детстве, когда я только пошла в первый класс, никто не хотел сидеть со мной за одной партой. Одноклассники с неприязнью косились на мою руку, а после и на меня саму. За глаза многие девчонки звали меня ведьмой за буйные рыжие волосы, зелёные глаза и в особенности за родимое пятно. Среди учеников тогда прополз слух, что эта родинка – отметка проклятия. Сначала я не понимала, за что все так ко мне относятся, потом плакала, а когда слёзы и обиды закончились,  просто замкнулась в себе. С тех самых времён я не расставалась со своим браслетом и никогда не подпускала людей близко к себе. Тем больнее мне было сейчас, когда я поверила Ховарду. Мне казалось, что я действительно нравлюсь ему, что он даже пытается обо мне заботиться.