Сталин и разведка

Сталин сидел за столом. При входе Зарубина поднялся, сделал несколько шагов ему навстречу и, пожав руку, предложил сесть. Сам продолжал стоять, затем принялся не спеша ходить по кабинету.

После короткого доклада Зарубина Сталин сказал:

— До последнего времени у нас с Америкой, по существу, не было никаких конфликтных интересов в мире. Более того, и президент и народ поддерживают нашу борьбу с фашизмом. Нашу тяжелую борьбу. Но недавно мы получили данные, что некоторые американские круги рассматривают вопрос о возможности признания правительства Керенского в качестве законного правительства России в случае нашего поражения в войне. Этого им никогда не дождаться. Никогда! Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы видеть их нашими союзниками в борьбе с Гитлером. Ваша задача, товарищ Зарубин, не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них. Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности…

…Когда Зарубин уже встал, чтобы уходить, — беседа была закончена, Сталин сказал:

— Исходите из того, товарищ Зарубин, что наша страна непобедима. — Он немного помолчал и добавил: — Я слышал, что ваша жена хорошо помогает вам. Берегите ее.

Сталин знал, что говорил. Конечно, он готовился к беседе. Но и без того Елизавета Горская была известна ему. Когда-то давно, в конце 1920-х годов, она была женой знаменитого эсера-террориста Блюмкина, убийцы германского посла в Советской России, Мирбаха, в 1918 году. Позднее Блюмкин стал сотрудником ВЧК, а в 1929 году его командировали в Турцию, чтобы следить за Троцким. Вместо этого он связался с Троцким и привез от него в Москву письмо Радеку, которое тот поспешил передать в ОГПУ. Горская, уже расставшаяся к этому времени с Блюмкиным, жила в Москве, работала в ОГПУ и, в известной степени, способствовала задержанию Блюмкина, не откликнувшись на его просьбу об укрытии.

В цепкой памяти Сталина сохранилось «Решение Политбюро от 30 октября 1929 года, п.30. О Блюмкине:

а) Поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в свое время открыть и ликвидировать антисоветскую работу Блюмкина.

б) Блюмкина расстрелять.

в) Поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской.

Выписка послана т. Ягоде».

Тов. Ягода провел расследование, которое пришло к выводу, что Горская в деле Блюмкина вела себя вполне достойно, о чем и было доложено Сталину. Этим и объясняются теплые слова, сказанные Сталиным Василию Зарубину при расставании…

Уходя от Сталина, Зарубин на мгновение увидел в нем — его герое, полубоге — простого, усталого, одинокого старика.

Несколько дней спустя Зарубины выехали в США через Дальний Восток. Уезжали они в дни октябрьской паники, когда казалось, что вся Москва ударилась в бегство, и хотя знали, что едут на важное ответственное задание, чувствовали себя чуть ли не дезертирами.

Весьма колоритной фигурой с необычной судьбой стал известный контрразведчик и разведчик Евгений Петрович Питовранов.

В 1938 году, в 23-летнем возрасте, он с четвертого курса Московского института инженеров транспорта и после личной беседы с Ежовым и Берией почти сразу назначен на пост начальника отдела Горьковского управления внутренних дел. Уже через два года он стал начальником Горьковского, затем Кировского, а в 1943— 1945 годах Куйбышевского управления, очень важного в то время, так как именно в Куйбышеве находился весь дипломатический корпус. Именно тогда он оказался «на слуху» у Сталина.

Дело в том, что в 1943 году в США сбежал сотрудник военной приемки полковник Кравченко. Сталин обрушил весь свой гнев на руководство НКВД, и то приняло «мудрое» решение: организовать переход на нашу сторону и обращение с просьбой о «политическом» убежище какого-либо высокопоставленного иностранца из числа англичан или американцев. Дело было поручено Питовранову. Он подобрал и сумел склонить к этому шагу главного редактора газеты «Британский Союзник» Уильямса Спарка (фамилия изменена по этическим соображениям). Правда, потом Спарк уехал за границу, но необходимая шумиха о его переходе на нашу сторону сыграла свою роль.

О роли Питовранова было доложено Сталину, и он запомнил его фамилию.

В 1944 году, когда иностранные дипломаты стали возвращаться из Куйбышева в Москву, оказалось, что их офисы и квартиры напичканы «жучками», в том числе и квартира посла США Гарримана. Назревал серьезный скандал. Сталин собрал руководителей органов госбезопасности для поисков выхода из создавшегося положения.

— С теми сапожниками, кто еще не научился как следует работать, мы разберемся позже, — нервно закончил краткое вступление Сталин, — а сейчас следует решить, какую принципиальную позицию нам следует занять. Считал бы правильным особо не расшаркиваться перед американцами — это выглядело бы, по меньшей мере, глупо, а спокойно и, главное, убедительно изложить нашу версию… Прошу всех подумать, жду предложений.

Наступила тяжелая, давящая тишина, беспощадно быстро летело время. И вдруг робкое, но, очевидно, спасительное для всех:

— Разрешите, товарищ Сталин?

Поднялся самый молодой генерал, сидевший в глубине, за спинами более высокого руководства. Сталин удивленно поднял брови.

— Да, говорите, мы вас слушаем. Представьтесь, пожалуйста.

— Генерал-майор Питовранов.

Резко обернувшись, Сталин бросил пристальный взгляд и едва заметно кивнул головой:

— Докладывайте…

— Товарищ Сталин, Москву, понятно, мы никогда бы противнику не отдали. Но война есть война и, вообще говоря, могло бы произойти всякое…Так вот, мы, вроде бы, тоже не исключали возможной сдачи Москвы по чисто тактическим соображениям. И на период ее временной оккупации подготовили для противника некоторые сюрпризы. В частности, много домов заминировали, а в некоторых, где по нашим предположениям могли бы разместиться высокопоставленные немецкие чины, установили подслушивающие устройства. Понятно, для того, чтобы наши подпольщики могли получать важную информацию. Так, по-моему, могла бы выглядеть основная идея нашей позиции. — Питовранов повернулся к коллегам, ожидая поддержки, но те не отрывали глаз от вождя.

Осмысливая, очевидно, неожиданное предложение, тот долго молчал.

— Ну что ж, предложение дельное, интересное, но не до конца продуманное. Почему же мы все-таки, не оставив немцам Москву, сами потом не сняли эти устройства… жучки?

Теперь все головы, как по команде, повернулись к докладчику. Он не заставил себя долго ждать:

— Сами не сняли по простой причине — выполнявшие эту работу специалисты давно ушли в действующую армию, на передовую… Кроме них в эти дела никто не посвящался — таковы общие и известные, видимо, американцам требования конспирации. За прошедшие три года некоторые погибли, другие воюют. Вот закончим войну и будем устранять все ее следы… А сейчас какие могут быть к нам претензии? Ведь эти устройства мы никогда так и не использовали. — Он лукаво улыбнулся…— Доказать обратное вряд ли возможно.

Едва заметная улыбка скользнула и по лицу Сталина:

— Вы закончили? Хорошо, какие есть еще идеи?

— Других не оказалось.

— Тогда все свободны…

На следующий день министр иностранных дел Вячеслав Молотов принял посла Гарримана и вручил ему ответ советской стороны. Инцидент был исчерпан.

Вторая встреча Питовранова со Сталиным произошла уже после Победы, в 1945 году, когда молодого генерала нарком Меркулов предложил выдвинуть на пост наркома госбезопасности Узбекистана и привез на прием к Сталину.

— Вы, очевидно, уже поговорили с товарищем Питоврановым по существу вопроса, — Сталин повернулся к Меркулову, тот выразительно кивнул головой, — а он сам что скажет?

— Считаю предстоящую работу важной и ответственной, фронт достаточно широкий и очень специфический. Попытаюсь побыстрее вникнуть в тонкости исламистской догматики, особенно ее практических аспектов. Надеюсь на поддержку местных чекистов.