Страница 8 из 83
Она попятилась.
— Пожалуйста, не говори ему, что я была здесь. Наконец-то он выздоравливает. Двигается дальше.
— Анка, не уходи.
Лицо Кейдена посуровело:
— Лукан не забыл тебя. И никогда не забудет.
Мужчина, которого она видела улыбающимся в пабе? Он выглядел более чем счастливым. Она не могла этого нарушить. Его гнев сегодня утром? Что ж, Шок всегда вызывал в нем нечто темное. Кроме того, что она может предложить ему сейчас? Шрамы, тайны, кошмары, совершенно новую потребность, которую он не сможет понять. Он любил фарфоровую куклу, на которой женился. Женственная, всегда милая, играющая в его жизни как раз нужную роль. Вежливая и воспитанная, никогда не повышающая голоса. Никогда не сердящаяся.
Она больше не могла быть той девушкой.
— Мне нужно идти. Это было ошибкой. Извини.
Анка сглотнула и метнулась за штакетник, окружающий двор, готовая телепортироваться к Шоку.
Когда она нырнула в тень под огромным вязом, Лукан и его суррогат внезапно появились на крыльце, его рука обвилась вокруг ее тонкой талии. Анка снова не могла дышать. Боже, это зрелище причиняло такую сильную боль, словно все внутри нее истекало кровью. Она обхватила себя руками, чтобы остановить кровотечение, но ничто не могло остановить постоянный поток боли.
Кейден бросил на нее быстрый взгляд через плечо брата и прошептал Лукану на ухо. Лукан быстро обернулся. На мгновение их взгляды встретились. Затем он оттолкнулся от брюнетки и побежал вниз по лестнице к Анке.
Почему? Наверное, потому что она испортила ему вечер. Даже если он думает, что хочет ее вернуть, она никогда не сможет снова стать тем, в чем он нуждается. Ему было лучше с суррогатом. И может быть… когда-нибудь он снова найдет свою любовь. Было очень больно думать о том, что он доволен и женат на другой. Но она всегда будет любить его. Она хотела его счастья больше всего на свете.
Когда он прошел через калитку и направился к дереву, под которым она укрылась, она оторвала от него взгляд и телепортировалась обратно в дом Шока.
Анка сдержала рыдание, когда, спотыкаясь, вошла внутрь. Она не могла продолжать мучить себя мыслями о том, как Лукан проведет свою ночь. Как он, вероятно, проводил большинство ночей. Она должна забыть о душевной боли, позволить ему жить в мире, чтобы стать той женщиной, которая восстала из пепла своей собственной трагедии, чтобы бороться за то, чего она хотела больше всего на свете — за уничтожение Матиаса.
Чтобы начать это, она должна найти Шока.
Теперь, оказавшись в маленьком домике, она сразу почувствовала его присутствие. Она прокралась по коридору в спальню, которую они делили. Большую часть комнаты занимал лежащий на полу матрас, белые смятые простыни контрастировали с темным деревянным полом. Шок стоял у гардероба с кожаной курткой в руке, и это говорило о том, что он был здесь всего несколько секунд. Он был без рубашки, выставляя напоказ каждую выпуклость своего мускулистого торса. Он занимал все пространство и воздух в комнате.
Когда Шок увидел ее, он снял солнечные очки, бросил их на маленький прикроватный столик и пронзил ее испытующим взглядом. Как всегда, когда видела его необычные глаза, она взяла себя в руки.
Он прошелся по комнате:
— Я знаю, что ты ушла от Брэма больше часа назад. Где тебя черти носили?
Анка не ответила. Он сам все узнает. Когда он был трезв и хотел знать, у нее не было никаких способов спрятаться от него. Его экстрасенсорные способности были сильнее, чем все, с чем она когда-либо сталкивалась.
Шок сжал ее руку. Не прошло и минуты, как на его лице отразилась угроза. Он с шипением отдернул руку и покачал головой:
— Ты видела, как этот придурок целовался с другой, и все равно пошла к нему домой? Ты хочешь мучить себя?
Он притянул ее к себе, прижимая к обжигающему жару груди. Инстинктивно Анка вцепилась в него, ее пальцы легли на его талию, касаясь мышц его живота.
— Я… я не хотела…
Идти туда. Но Шоку было все равно.
— Чтобы догнать этого придурка дома? Этот чокнутый не смог спасти тебя от Матиаса. Он не боролся за то, чтобы вернуть тебя в дом, который ты знала больше века? Анка… — он нежно сжимал ее локоны в руках и откинул ее голову назад, пока она не посмотрела ему в глаза. — Ты же знаешь, что больше не можешь быть той, кем он хочет. Ты больше не та женщина.
Боже, она знала. Неужели он должен был бросить ей это в лицо?
— Если это то, что нужно, чтобы принести тебе немного покоя сейчас, то да. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Я не заставлю тебя притворяться той, кем ты не являешься. Что теперь будет делать с тобой великий и могущественный Лукан МакТавиш? Оденет снова в прекрасные шелка для его бессмысленных вечеринок, а потом отвезет домой для вежливого секса?
Она хотела оттолкнуть от себя слова Шока. Но слишком многое из того, что он сказал, было правдой.
— Что же тогда? Будет ли он смотреть в другую сторону, когда Матиас снова постучит в твою дверь?
Он еще глубже запустил пальцы в ее волосы и прижался к ней:
— Ты не можешь позволить Лукану снова причинить тебе боль, малышка.
Она не росла обделенной, в низшем звене магического общества, как Шок. Она выросла в привилегированном классе, но цеплялась за эту классификацию ногтями. Ее семья потеряла все связи, власть и влияние за последние несколько столетий. Ни один член их семьи никогда не был достаточно влиятельным, чтобы заседать в магическом Совете. Как бы то ни было, родители не одобряли ее детскую дружбу со старшим сыном Дензеллов, Шоком. Но это было нормально. Они поняли друг друга после того, как она раскрыла его тайну. Чтобы завоевать его доверие и дать ему почувствовать себя в безопасности, она рассказала ему свою. Они были почти неразлучны на протяжении десятилетий, и она не удивилась, когда он воззвал к ней.
Затем Лукан МакТавиш посмотрел в ее сторону, пригвоздив горячим голубым взглядом, который прожег ее до самой глубины души. В этот момент воздух замер. Ее сердце дрогнуло. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. А он, племянник члена Совета, хотел ее. Человек настолько привилегированный, что его запах сочился из пор. Своим глубоким голосом и кривой улыбкой он быстро украл у нее поцелуй.
Она влюбилась в ту же секунду, как его губы жадно накрыли ее.
— О, перестань грезить, — проворчал Шок. — Или доберись до той части воспоминаний, где этот ублюдок оставляет тебя одну в доме без защиты, чтобы Матиас мог похитить и изнасиловать тебя. Доберись до той части, где он теряет свой гребаный разум вместо того, чтобы прийти к тебе на помощь. Когда он, наконец, видит тебя, то отпускает тебя с едва заметным протестом, а затем берет другую в постель, которую вы когда-то делили.
Анка закрыла лицо руками, жалея, что не может отгородиться от его слов.
— Заткнись!
— Черт возьми, нет. Я не собираюсь смотреть, как ты выворачиваешься наизнанку из-за придурка, который пытался превратить тебя в свою идеальную женщину, а потом не потрудился стать твоим героем, когда ты в нем нуждалась.
Анка хотела опровергнуть его, но Шок не сказал ничего неправильного… по крайней мере, не полностью. После того, как она и Лукан соединились, она поняла все намёки. Как одеваться, как себя вести, как общаться. Она сделала все для того, чтобы стать такой парой, которой он мог гордиться. Она никогда не хотела, чтобы он сожалел о ее неидеальной родословной. Один год перешел в десятилетия, а затем в столетие. Она едва помнила, каково это жить жизнью, в которой она не стремилась угодить Лукану.
А потом ее забрал Матиас. После этого она чувствовала себя такой разбитой, такой грязной, виноватой и испорченной, что едва могла смотреть в лицо своему бывшему супругу, но она заставила себя сделать это, чтобы выполнить заклинание «хелбрезеле» и исцелить траур пары. После этого легкость, с которой он позволил ей уйти…должна была заставить задаться вопросом, был ли он втайне рад избавиться от женщины, с которой он делил свой дом и жизнь.