Страница 27 из 126
Глава пятая
Утро следующего дня началось грозой и шквалом. Под напором ветра деревья гнулись чуть не до земли, в окно сверкали то красные, то неоново-синие молнии, шум ливня заглушал все звуки вокруг. Погода словно взбесилась, и к обеду Марори была готова поверить, что ненастье сотрет с лица земли и Дра’Мор, и его проклятокровных обитателей.
Спасением оказались наушники и заряженная до отказа батарея плеера. Это хоть немного, но заглушило грохот ненастья. Девушка планировала провести день за приготовлениями всего необходимого, но не решилась и нос наружу высунуть. Так и просидела до вечера в компании книги, любимой музыки и гнетущих мыслей. Ночь, проведенная в полудреме, сделала голову тяжелой, а размышления – вязкими и неповоротливыми. Она будто видела себя со стороны, барахтающейся в пучине, сражающейся со стихией, которой ничего не могла противопоставить.
Несколько раз Марори порывалась написать Дарэку, даже мысленно складывала слова в предложения, но дальше этого дело не пошло. Душу ковыряло недоверие и страх. И паранойя – а что если брат с ними заодно? Они со старшим никогда не были близки, но не до такой же степени, чтобы Дарэк просто взял и забыл о ее существовании? Потом Марори стало стыдно за необоснованные обвинения. В конце концов, Дарэка могли просто-напросто запугать. Если кому-то ничего не стоит отнять жизнь, то разве их остановит шантаж? Дарэк же, в своих очках и застегнутой на верхнюю пуговицу рубашке, всегда был храбрым только на словах, на деле уступал даже там, где не слишком смелая Марори видела шанс посопротивляться.
Девушка с трудом нашла в себе силы спуститься к ужину. В столовой было малолюдно. Еда подавалась по принципу шведского стола: вдоль стен стояли крытые прилавки, шкафы с подогревом и холодильники, ломившиеся от еды. Студенты накладывали на поднос еду по своему вкусу, потом выбрасывали объедки в квадратную жаровню, где все это тут же вспыхивало и превращалось в пепел. Особняком стояли темные массивные шкафы, запертые мудреным способом. К ним подходили редко, брали оттуда пластиковые пакеты с соком и уходили. Только ближе к концу ужина Марори поняла, что никакой это не сок, когда один из студентов обнажил обагренные красным вампирские клыки. Порядок, установленный Равновесием, запрещал вампирам пить «грязную» кровь – прямо из жертвы. За исключением тех случаев, когда жертва шла на это добровольно, о чем составлялся соответствующий договор, как правило, со всех сторон очень выгодный для «донора». Со всех, кроме одной - каждый год такой кормежки стоил жертве серьезных проблем со здоровьем, которые со временем стремительно увеличивались. Именно поэтому желающих отдать себя в пользование вампира, даже за возможность жить безбедно, было немного. Как правило, на столь отчаянный шаг решались люди, потерявшие надежду выплыть самостоятельно. Иногда таким образом изыскивались средства на лечение серьезно больного родственника, иногда – избавиться от долгов. Подобные договоры назывались Цепями, и за последние сто лет, если верить официальным источникам, не были зарегистрированы ни разу. Единственной альтернативой была возможность пить «чистую живую кровь» – ту, которую одноразово сдавали добровольцы, естественно, тоже за баснословные деньги, и это считалось деликатесом. Либо же пить «мертвую» - сцеженную из домашнего крупного скота. Дрянь, как все говорили, только чтобы кровопийца кое-как перебивался между приемами «живой». Но Цепи отходили в прошлое, доноров становилось все меньше, а вампиры вырождались как вид, на радость всем Светлым.
За все свои шестнадцать лет Марори видела вампира всего раз и о том знакомстве вспоминала с содроганием сердца. Вампир убил ее отца. Просто так, потому что был голоден и потерял контроль. Кровопийца ворвался к ним в дом и первой, кого увидел, была Клара. Если бы не отец, который, по счастливому стечению обстоятельств, раньше времени вернулся домой, в могилу бы закопали сестру. Но вмешался отец, закрутилась короткая неравная борьба, в которой простому смертному нечего было противопоставить оголодавшему бешеному вампиру. Дознаватели прибыли быстро, в считанные минуты, но к тому времени глава семейства Милсов был уже мертв. Кровопийцу еле оттащили от тела, так отчаянно он присосался к живительному для себя источнику. Без суда и следствия его обезглавили на месте, голову и тело запаковали в отдельные ящики и под усиленным конвоем отправили в Мортуарий. Молодой дознаватель – Марори отчего-то запомнила его идеально гладкое лицо и большие, по-девичьи распахнутые наивные, глаза – принес родным умершего скупые соболезнования, оставил документы для оформления страхового полиса и порекомендовал обратиться в какую-то контору, которая должна была помочь с улаживанием формальностей. Остальных подробностей Марори не знала. Помнила лишь, что с тех пор мать ни разу не заикалась о произошедшем, а Кларе и вовсе будто память отшибло. Впрочем, сестра всегда была поверхностной, и подобное лишь подчеркивало эту ее черту.
Марори бросало в ужас от одного вида кровопийц. Как они могут свободно разгуливать среди потенциальных жертв? Сидят с ними плечом к плечу, разговаривают, словно так и надо?
На следующий день погода улучшилась. Не так, чтобы слишком, но, по крайней мере, достаточно для похода по магазинам. На пороге своей комнаты Марори нашла подброшенное под дверь письмо. На дорогой бумаге аккуратным почерком было выведено признание в бесконечной любви и тоске из-за невозможности уделить «своей цыпочке» достаточно внимания, а также обещание скорой встречи и разговора по душам обо всем, что произошло. Без подписи, но за очевидным авторством. Она оставила письмо на столе, радуясь, что на какое-то время избавилась от неприятной компании. Когда первый шок миновал, девушке стало стыдно, что она так трусливо и недостойно прижималась к инкубу. Еще не хватало, чтобы тот возомнил невесть что. Утопический и фантастический вариант, но, может, удастся найти способ не встречаться с ним за пределами учебных аудиторий? Заодно и не видеть темного эльфа, который, несмотря на выходку с клеймом, блек на фоне хриплого Крэйла. Кстати, клеймо болело все сильнее, и в списке мест, которые собиралась посетить Марори, появилось еще одно – аптека.