Страница 12 из 58
Я помню густой пар, вырывающийся при каждом выдохе, и мороз, обжигающий рот при вздохе. Стук сердца, колотящегося о ребра, и боль в боку от быстрой ходьбы. А еще мысль, что нельзя останавливаться, потому что не чувствую носа, а пальцы ног так замерзли, что отчаянно ноют. Да и на улице почти ночь, а я по глупости решила срезать путь через плохо освещенные дворы вместо человеческой дороги вдоль магистрали.
Помню темные окна в квартире, в которой не должны спать, но, видимо, легли, устав от длинного, наполненного тревогами дня. Точнее, от нескольких таких дней: напряженных, трудных, высасывающих эмоции.
Помню входную дверь. Не запертую. Распахнувшуюся от легкого прикосновения. И тишину - неправильную, зловещую, когда сразу понимаешь: что-то не так. Хочется звать, просить откликнуться, но язык прилипает к гортани. От страха и понимания, что произошло нечто такое, чего не исправить, не перечеркнуть…
- Хватит! – приказала я одновременно поддавшемуся на нечаянную провокацию разуму, и девушке, вглядывающейся черными глазами в мое лицо. – Мне нужно на встречу!
- А как же книги? - пролепетала Руфина, поднимаясь вслед за мной. – Мы же даже не начали смотреть.
- В другой раз, - отрезала я на пороге отдела, очерченного сине-зеленым цветом, и обернулась, чтобы подарить гадалке обещающую улыбку, стабильно вводящую в заблуждение самых искушенных собеседников.
Но губы парализовало, а волосы на затылке зашевелились. На лице девушки читалось неприкрытое отчаянье, будто она совершила семь смертных грехов одновременно. Причем, за это ее пообещали сжечь, как ведьму, на средневековом костре, воскресить и снова спалить. И так раз десять подряд. Она попыталась найти слова, которые бы меня остановили, но напугала сильнее.
Я летела к выходу, боясь, что цепкие пальцы Руфины дотянутся, а ногти вопьются в плечи, и не заметила Верочку, покинувшую тихую обитель. И вот итог: взмах руками в попытке притормозить, чтобы не столкнуться с ребенком, громкое ругательство и картина маслом – я лежу на полу, растянувшись во весь рост. Лицом вниз. В следующий миг на меня из-под белых ресниц посмотрели светлые, почти прозрачные детские глаза. Нереальные. Способные заглянуть прямиком в душу. Перед моим носом приземлился рисунок, где в пестроте красок легко узнавался жуткий сюжет.
- Зачем ты ЭТО нарисовала? – хрипло пролепетала я, держа в руках альбомный лист с серебристым автомобилем, столбом, проводами, искрами и снегом. Попыталась задать новый вопрос, но дыхания не хватило, словно легкие пронзили насквозь шпагой. Боль прошла по телу со скоростью света и достигла висков, взрывающихся от страха.
- Девочки, что происходит? - странная женщина – Ольга Алексеевна - вывернула из-за поворота, сурово сведя брови. Приоткрыла от изумления рот, уставившись на Верочку.
Потусторонние глазища ребёнка не моргали, только щурились, пытаясь разглядеть что-то крайне важное и недоступное остальным. Тоненькая прозрачная рука взметнулась, палец ткнул в рисунок, измазавшись краской, и указал на меня. Детские губы тревожно зашевелились и, хотя не издали ни единого звука, я сумела прочесть слова: ты, ты, ты…
- Значит, это твоих рук дело? – возмутилась я. Дару речи помог вернуться гнев, пришедший на смену ужасу. – Да кто вы такие, в конце концов?!
- Не повышайте здесь голоса, - стальным тоном приказала Ольга Алексеевна. Тихо, но так, что не подчиниться было невозможно. – Напугаете девочку. Руфина?
Гадалка замотала головой и попятилась. Поэтому ответила Руфининой начальнице я. Вернее, задала вопрос.
- Почему ваша девочка рисует несуществующую аварию? Она знает про глюки таксистов?
- Что? – зеленые глаза женщины растерянно заморгали. – Какие таксисты? Руфина, объясни, что тут случилось?
- Не знаю, Ольга Алексеевна, - пролепетала гадалка. Пятиться больше было некуда, филейная часть девушки уперлась в шкаф, поэтому Руфина попыталась ретироваться бочком. Но под строгим взглядом кошачьих изумрудных глаз прекратила позорное бегство и, вытянувшись струной, зачастила. – Не понимаю, причем тут таксисты. И про Верочкин рисунок не в курсе. Но с ней, - девушка осторожно кивнула на меня, - точно что-то не так. Я увидела явный след магии. А еще… еще… - гадалка перешла на жуткий шепот, пробравший меня до костей. – Она пересекалась с Литвиновым. Дважды.
- Что-о-о? – Ольга Алексеевна сделала неловкий шаг назад и схватилась за сердце. – Быть не может! Мы столько лет о нем не слышали! Даже не были уверены, что…
- Он жив, - мрачно констатировала Руфина, и мне показалось, девушка не прочь осенить себя крестом. – В первый раз произошла случайная встреча. Целью была не она. Но во второй раз Литвинов целенаправленно изучал ее. И все окружение тоже. Но, кажется, так и не понял, что дело в ней.
- Какое дело? – спросили мы с начальницей одновременно. Признаться, осточертело, что они говорят обо мне, словно я пустое место, или настолько тупа, что не способна уловить тревожного смысла беседы.
- Не знаю, - Руфина нервно повела плечами. – Это не моя весовая категория. Она умеет маскироваться, хотя и не понимает этого. Разобраться под силу только Алексею Даниловичу.
- Я тебя поняла, - кивнула Ольга Алексеевна и посмотрела на меня сочувственно. – Послушай внимательно, девочка. Я понимаю, ты сейчас чувствуешь себя, мягко говоря, странно. Но тебе стоит задержаться. Вокруг тебя происходят нехорошие вещи. Но мы можем все выяснить и помочь.
- Бросьте, - отмахнулась я, рассмеявшись нарочито беспечно. – Я не из тех, кто покупается на дешевые спектакли. Вы не выудите из меня ни копейки. Не поверю, что у меня проблемы со здоровьем или, что моя жизнь в опасности. Я не нуждаюсь в вашей магической помощи, ясно?!