Без души

— Свобода для одного — рабство остальных.

— Совсем не обязательно. Это тоже человеческая логика. Свобода для всех возможна, просто тот единственный выход очень сложно найти, — князь  повернул голову ещё чуть—чуть. Теперь могло показаться, что он смотрит мне прямо в глаза. Будто его направляла сама паучиха, спеша убедиться, что игра действительно продолжается, и она не ошиблась в своих расчётах. 

— Я попытаюсь, — отпил ещё чуть—чуть чая, — можете начинать готовиться к войне. Люди долго не протянут, Андриан уже несколько раз пробовал начинать переговоры. Скоро слуги мастера попробуют на прочность защиту вашего леса. Но это после того, как я завершу дела на человеческих землях, там ещё осталось, где развернуться. Так что время есть… Хотя и затягивать я не собираюсь… Да, князь, знай, когда мы увидимся в следующий раз — я сорву с тебя эту чертову повязку, чтобы посмотреть в глаза старой пряхе. И даже смогу почувствовать удовольствие, обрекая тебя на смерть. Как ты когда—то обрек меня.

— Только ты остался жить, спаситель…

— Ошибаешься. Ответь ещё на один вопрос: почему ты продолжаешь называть меня спасителем даже теперь, зная, что я делаю, кем стал? Это лицемерно и некрасиво.

— Ты спаситель, Сергей. Это твоя сущность — она останется такой, в кого ты не превратишься, кем не попытаешься быть. Но, кажется, я уже сказал,  что ты обязательно всё поймёшь…

— Пойму, и может быть против твоих слов успею что—то исправить. До встречи.

Связь оборвалась резко, разбив зеркало. Я не стал его восстанавливать, рассматривая свое отражение, исказившееся в мутных осколках. Они медленно, словно в замедленной съёмке, падали на каменный пол, сверкая в тусклом свете камина, как драгоценности.

— Значит, всё—таки война, а не истребление? — Эрик, вышел из тени,  отряхивая с плеч начавший таять снег. Последнее время он так же пристрастился проводить время на открытых площадках башен города. — Моя госпожа будет рада.

— Значит, война… — согласился, поднимаясь из кресла, — но не гарантирую,  что  твоя госпожа будет рада этой задумке.

— Нет, игрушка, не будет… Игра закончена, мальчики.

Услышав звонкий голос, я наклонил голову, чтобы никто не заметил моей странной усмешки. Алевтина сидела в том самом  кресле, с которого я поднялся несколько секунд назад. Сейчас творец не выглядела хрупкой девочкой. Молодая женщина, сознание услужливо подсказало, что кроме всего прочего — женщина ослепительно красивая. Разве что этот бездушный взгляд, который портил все очарование и вызывал у меня ассоциацию с отвращением. Алевтина вообще ассоциировалась у меня с редкой и ядовитой змеёй.

— Что тебя привело в эту скромную обитель, госпожа? — последнее слово далось без запинки и внутренних сомнений. Разве что постарался добавить немного иронии. Право слово, у Бездны не может быть господ… — только слуги. Но вот догадывается ли об этом сама творец?

Я подал знак Эрику.

И мастер растворился в наплывающих тенях. Не зря же мы с Эриком трудились над пустотными щитами последние недели с тех пор, как Ирэн сыграла свою роль, «случайно» открыв Девеану моя тайну. Ничего удивительного… я не мог не ощутить, что с девочкой что—то не так, ведь с самого начала я ассоциировал её как свою Ирэн — взрослую женщину,  узнавшую боль. И этот запах отчаянья я не смог бы перепутать ни с чем иным. Понять, что я не единственный помню прошлую жизнь, было уже несложно. А дальше оставалось только играть свои роли.

Стоящий за спинкой кресла надзиратель, различив более не скрываемые эмоции, только сильнее нахмурился, сверля меня тяжёлым взглядом.

— Ты и привёл, Сергей… — Алевтина лицемерно вздохнула, — Девеан принёс тревожные вести, и мне больно видеть подтверждение им.

— Каменное сердце не может болеть, госпожа.

— Если бы это было правдой… — Алив пристально всматривалась в меня,  словно надеялась отыскать чертовски важные ответы, — мне действительно больно, Сергей, что ты так бездарно использовал данный тебе шанс. Я ожидала других результатов, но вместо благородного мстителя, изучающего данные ему силы, вижу наглого щенка, убивающего невиновных людей. И этот щенок, проигнорировав щедрые дары, призвал то, что было заперто поколением нечеловеческой ценой…

— Сколько пафоса! Ты сама дала мне свободу действий, госпожа. И я распорядился ей так, как посчитал нужным.

Творец покачала головой,  повернувшись к Девеану.

— Кажется, я просила тебя проследить, чтобы эмоции не нашли лазейку раньше нужного времени? — в её интонациях прозвучало точно отмеренное раздражение.

— Простите, Великая, — с презрением произнес Девеан последнее  слово.

Кажется, Алевтина коллекционирует диковинки, не задумываясь о том, что когда—нибудь одна из них всадит отравленный Бездной нож в сердце творцу или, скорее, в спину.

— О наказании мы поговорим позже. А ты, Сергей, собирайся. Свобода действий закончилась, раз ты решил поиграть с тем, что не понимаешь. Предателям ты отомстил, так что свои условия сделки я выполнила, — женщина поднялась из кресла, оправляя короткое светлое платье и зябко ежась от прикосновений игл холода, — я разрываю договор…

Струна лопнула. И совершенно неожиданно я понял, что мне по—настоящему хочется рассмеяться: двух слов хватило, чтобы уничтожить последний барьер, поставленный самой Алевтиной, о котором я даже не подозревал. Слияние с чужой сущностью состоялось. Кажется, творец сама не поняла, какой подарок сделала мне.