Крик

Я, презрев только что обретённое тепло, прошлёпал к зеркалу, висевшему на стене в туалете. Всего себя я в нем, конечно, не рассмотрю, но хоть увижу то, что увидеть не получаеться. Начать решил с тела, потому что оно, разнежившись, пошло мерзкими мурашками. Мощные ноги, проверять, что я умел, не стал, не в том я сейчас состоянии держат и будя. Пах – ну что ж, я мужчина, это можно было сказать с уверенностью. Живот с кубиками пресса – это ж, каким пижоном надо быть, чтоб такие накачивать, мне почему-то казалось, что мой живот должен был выглядеть как-то по-другому, но как я даже себе объяснить не мог. Грудная клетка, её уже было удобнее рассматривать в зеркале, широкая, с бугрившимися мышцами и золотыми завитками волос, если б их не было однозначно подумал бы, что пижон. Хотя я, кажется, долго тут провалялся, возможно, всё же пижон. Руки, опять мышцы, много мышц, перетянутые выступающими синими прожилками вен. Лицо, вот что без сомнения меня интересовало, светло русые, слегка вьющиеся волосы, пронзительные синие глаза, прямой нос, волевой подбородок, заросший бородой. Хм. Оно мне тоже ни о чём не напоминало. Я устало потёр щёки и принялся одеваться.

Что я за зверь? Желания куда-то идти и что-то искать, пусть даже самого себя не было. Утро вечера мудренее, смалодушничал я и, зарывшись в ворох одежды, уснул, сегодня мне, наконец, приснился сон. Точнее не совсем сон, мне снился голос, ангельский голос, он пел какую-то прекрасную песню, слов я н разбирал, но от него на душе становилось нестерпимо больно и тошно, словно он говорил мне о том, что я всё потерял и уже никогда этого не найду. Проснулся я в холодном поту, лучше бы горы трупов снились, ей-богу.

Спать больше не моглось или не хотелось и я, заставив себя собрать провиант, решил покинуть место своей дислокации. Что-то мне подсказывало, что здесь я, ответов на свои вопросы не обнаружу.

2

Шел я медленно, или мне так казалось? К вечеру я дошел до ещё одного разрушенного посёлка. В мою черепушку стали закрадываться странные, нехорошие думки, может я единственный тут живой человек. От таких гениальных идей становилось сначала тошно, а потом я начал беситься. Ну что за ересь лезет в голову?

Но факт оставался фактом, здесь явно, совсем недавно, было кровавое побоище, и оно наводило на мысли что этот мир не столь безопасен, сколь мне хотелось о нём думать. Я остановился у одного поверженного, он мёртвой хваткой сжимал автомат, в закостеневших руках, напрягшись, я дернул и завалился назад, когда оружие мне поддалось. Моё тело не хотело признаваться себе, что я нынче, как ёжик из смешной истории, сильный, но лёгкий.

Оставаться здесь я не видел смысла и направился было к пролому в ограде, когда услышал давешнее пение из сна, я вздрогнул и, напоминая себе кролика перед удавом, пошел на звук. Я растянулся, проходя между двумя избами, запнувшись о руку лежащего человека. Медленно поднявшись, я увидел, что рядом с его ладонью лежал замечательный нож и ничтоже сумняшись поднял его и засунул за ремень штанов. Что пропадать хорошему оружию. Меня посетила странная задумка, на которую я не мог решиться, головушка перелагала отыскать подходящего мертвеца и ободрать с него одёжу, которая явно была более годна к путешествиям.

Я посмотрел в лицо убитого, смуглый азиат смотрел, кажется, прямо мне в глаза, заставляя мурашки стройными рядам протопать по спине. Было ощущение, будто мертвец слышит все мои размышления и от этого становилось мерзко. Но ангельское пение звало вперёд, не позволяя надолго останавливаться. Когда я подошел к разрушенной хате я услышал тихое кряхтение. Не может быть! Здесь кто-то жив!

Второй раз за последние двое суток я взялся разгребать завал, и в этот раз это было сделать сложнее, добротные, хорошо сложенные брёвна, с этой стороны просто осыпались. Ох, не лёгкая это работа, я, найдя рычаг, всё же смог сдвинуть несколько, а под ними обнаружился тот, кого я совершенно не ожидал увидеть. Словно в коконе из разломанных поленьев лежал крохотный ребёнок. Он покряхтывал, потому что сил плакать, видимо не было. Я схватил малыша и засунул под свои свитера, прижимая его к себе, ледяные, рефлекторно сжатые кулачки, неосознанно заелозили по мне. Сколько же ты пробыл здесь? Как выжил?

Все мои страдания и метания показались глупыми. Вот крохатный человечек, который продолжает бороться за жизнь, хотя ему это делать в разы сложнее, а я всю дорогу пытаюсь уговорить самого себя сдаться. Я сильнее сжал малыша. У нас с ним у обеих жизнь с чистого листа, может так оно и должно быть?

Детёныш закряхтел под кофтами. Он же голодный, а я тут о высоком размышляю. Его же надо накормить! Мозг заработал в ускоренном темпе. Я заглянул в ворот одёжи, это совсем кроха, сам с трудом голову держит. Новорожденные дети едят молоко и только его. Коровы с козой мне сейчас точно не сыскать. Не отпуская ценную ношу я, одной рукой развязал свой кулёк с провиантом, который оставил на земле, рядом, прежде чем начинать разборы завала. Там в основном покоились мясные консервы, но я точно помнил, что должно быть что-то, а когда нашел сухое молоко чуть не закричал от радости. Так с едой было более ли менее ясно, но тут же встала проблема транспортировки, нести младенца, так как я держал его данный момент было невозможно я бы не смог нести всё остальное. Сильно рискуя, я всё же зашел в одно из неразрушенных зданий. Внутри было холодно, но нашлась и печь, и дрова, я даже умудрился зажечь её и вскипятить воду. Откуда у меня все эти знания, даже если я не помню своего имени? Я заскрежетал зубами. Так сейчас не время! В хлопотах пролетел, наверное, час, но зато в помещении стало теплеть, ребетёныш был водружен на кровать, и я принялся аккуратно, из ложечки вливать в маленький рот разведённую смесь. Боже, это надо было видеть, как жадно, с голодным причмокиванием ел ребёнок. А ещё я нашел отличный способ передвижения, ободрав занавеску с одного из окон и приспособил её под гамачок, поверх которого надену свои свитера. В доме правда нашлась тёплая парка и штаны, но они мне были малы, зато подошла обувь, прекрасные высокие ботинки на толстой подошве, в таких не околеешь. Мои мысленные восторги по поводу находок прервало недовольное покряхтывание, я как-то совсем упустил из виду, что малыши не только кушают, но ещё и возвращают продукты потребления. Раздевая его, я размышлял, как с этим бороться, а то мы с ним замёрзнем очень быстро. Когда крохатулина был почти раздет мои руки замерли от накатившего удивления. Да это же девочка! Вот этого я почему-то не ожидал. Девочка. В душе стало сумбурно от нежности к этому комочку. Почему? Не знаю. Пеленал её обратно уже бережно и нежно, как подобает обращаться с маленькими и хрупкими малышками.