Страница 90 из 110
– Матушка?
Глаза её вопросительно, чуть ли не с мольбою заглядывали мне в лицо.
Они были сухими, но лихорадочный блеск выдавал, каких усилий стоило дочке сдерживать слёзы.
Мысленно я поблагодарила Миарона за вмешательство.
Успей я прикончить нашего маршала, отвечать уверенно и спокойно мне сейчас было бы очень трудно.
– Оставьте нас, – велела я девушкам. – Анэйро, ты хоть понимаешь, что натворила?
– Матушка, клянусь, мы не делали ничего плохого! – сжала она руки.
– Я охотно верю, как твоим словами, так и клятвам маэстро маршала. Но для того, чтобы твоё имя очернили и ненужно делать ничего предосудительного. Людям достаточно простого повода чтобы начать чесать языками. А уж там, где их беспощадные языки проходятся со вкусом, в полную мощь, от репутации самой честной женщины остаются одни лохмотья.
Мы не можем себе позволить сплетникам трепать имя Дик*Кар*Сталов, дорогая. Особенно сейчас, когда всё так шатко и не стойко, а любая тень на имени династии может обернуться непредвиденными последствиями.
Я обняла Анэйро. Голос мой был мягок, хотя говорить приходилось не самые приятные вещи:
– Моя дорогая, мой любимая девочка, ты не имеешь право бегать на свидания к пригожим маршалам. И хотя мне понятны и твои мотивы, и твои стремления, если это повторится, придётся тебя наказать. От души надеюсь, что этот разговор не повторится. И ещё, любимая моя девочка – ты ведь знаешь, какая репутация у человека, которого ты так неосторожно решила выбрать в качестве предмета сердечной привязанности?
– Вы сами только что сказали, что репутация во многом страдает от грязных сплетен!
– Увы, здесь не только грязные сплетни. В данном случае слухи могут преувеличивать, но факты вещь упрямая. И я опасаюсь, что маршалом движут не чувства, а голый расчёт. Конечно, принцессам вообще редко судьба улыбается настолько, что они идут замуж по любви. Да откровенно говоря, участь женщин такова, что большинство из нас на такую удачу, как любовь, никогда и не рассчитывают. Если, конечно, Двуликие наградили их разумом.
– Матушка, любовь не такая уж редкость. В романах и балладах…
– Ложь. Ложь в твоих балладах и романах. Сказки они и есть – сказки. Причём написаны твои баллады мужчинами.
Но и там правда просвечивает, нужно лишь шире раскрыть глаза.
Все баллады, моя дорогая, воспевают любовь до брака. На свадьбе сказка заканчивается. Потому что брак – это работа. Причём каторжная.
Нет, брак даже хуже каторги. Каторга имеет срок, а замужество – бессрочное рабство из которого выход только на погост.
В браке, доченька, в прямом смысле слова, женщине приходится наступать себе на глотку, чтобы угодить мужчине.
С первого шага мы отказывается от себя, фамилии, друзей, вкусов и пристрастий чтобы заменить их фамилией, друзьями, вкусами и пристрастиями какого-нибудь хорька, осчастливившего нас своим выбором.
Мы растворяемся в мужчине, живём для их блага. Но всё, что мы делаем, в итоге никогда не оценивается. Не жди благодарности, ибо из всех животных, дышащих под солнцем и луной, нет твари более неблагодарной, чем мужчина.
Всю свою жизнь эти свиньи едят из твоих рук и хорошо ещё, если что-то принесут в корыто из которого хлебают.
Это не мешает им плакаться о потерянной мифической свободе, изменять с другими женщинами.
И, хотя последнее нам с тобой не грозит, но через это проходит большинство человеческих женщин – в период увядания своих подруг их мужья бросают их, как сношенные тапки, покупая себе молоденьких, невзирая на то, продаются ли они сами или их заставляет продаваться кто-то другой.
Никогда не верь в мужскую любовь, Анэйро ибо это зыбучие пески.
Никогда не рассчитывай на мужчину. Не важно, отца ли, брата и уж тем паче, мужа или любовника. Подобная ошибка обернётся крушением.
Ты можешь верить только самой себе.
– Но матушка, мне странно слышать подобные речи от вас? От вас, проживших с отцом долгую счастливую жизнь. Столь оберегаемой и уважаемой им.
Видимо, выражение моего лица заставило Анэйро смолкнуть.
– Твой отец купил меня, как кобылу и приковал к себе цепью. Потом да, он был добр. Потому что я не доставляла ему хлопот.
– Матушка? Как вы можете так говорить о моём отце?!
– То, что он твой отец не отменяет факта, что долгие годы он был мне тюремщиком.
Дочка смолкла и смотрела на меня почти с ужасом.
– Удивлена? Ты воображала нашу семейную жизнь идиллией? Но она такой не была. Лишь на фасаде висел парадный портрет идеальной семьи. То не идиллия, моя дорогая, то иллюзия.