Страница 37 из 110
– Матушка! – кинулась ко мне Анэйро.
Обнимая дочь, я чуть не задохнулась от нежности:
– Моя дорогая, бедная девочка! Как жаль, что нас не было рядом, чтобы разделить с тобой весь ужас страшного горя. Но отныне мы будем вместе. Обещаю. Всё позади.
Уткнувшись мне в плечо, дочка разрыдалась:
– Его больше нет! Они убили его! И даже не говори, что всё будет хорошо, потому что теперь, когда отца нет в живых, ничто как раньше не будет!
– Как раньше, конечно, нет, – погладила я её по голове, укачивая, словно маленькую. – Поплачь, переживи это, а потом – отпусти. Будем учиться жить дальше. Завтрашний день посвятим тому, чтобы отдать дань прошлому, а потом придёт время думать о будущем.
– Вы так легко об этом говорите! Отец так любил вас, а у вас для него даже слезинки для него не нашлось?
Опять этот суровый упрёк. Двуликие знают, заслуженный ли?
Я взяла Анэйро за руку и подвела к дивану, усадив рядом с собой.
– Скажи мне, ты была рядом, когда он умер?
– Нет! – всхлипнула она гневно. – Марайя силой заставила меня покинуть дворец. Отец умирал один. С ним рядом остался только маркиз Виттэр. Ни одного родного человека.
– Ели маркиз был рядом, твой отец не чувствовал себя одиноким, радость моя, поверь мне. Он испустил дух на руках того, кем дорожил большую часть своей жизни.
Анэйро росла при дворе, где безнравственными были даже ставни на окнах, но нашими всеобщими стараниями она об этом не подозревала. До ушей принцессы никто не отважился донести правду о привязанностях и склонностях её отца. А я скорее взошла бы на костёр снова, чем приоткрыла правду об этой, годами длящейся, изматывающей душу, любви на троих.
Я смирилась с присутствием Лэша в моей жизни. Мне казалось, я ко всему привыкла. А оказалось – нет.
Я оставалась при мнении, что, если бы не Лэш, между мной и Дик*Кар*Сталом всё могло быть иначе.
Но в нашем извращённый союзе маркиз Виттэр оставался женой, а я – другом. Как бы не пыталась я обмануть себя, меня это тяготило. В глубине души Дик*Кар*Сталу я этого не прощала.
А может быть, мне было приятнее видеть Сиобряна хоть в чём-то предо мной виноватым? Так я искала оправдание моей нелюбви к нему?
Да и нуждаюсь ли я в оправданиях? Я была верной женой, верным другом, верной союзницей. Я делала всё, что должна была, и, если бы могла приказать сердцу: «Люби!» – приказала бы.
Но сердце и бьётся, и останавливается без нашей воли. Мы властны лишь над своими действиями и они, в итоге, имеют определяющее значение, а не чувства.
– Видимо, так решили боги, – медленно роняя слова, выговорила я. – Кто мы такие, чтобы спорить с Двуликими?
– Боги? – фыркнула Анэйро, протестующе тряхнув головой. – Как странно слышать о богах от вас, мама! Вы ведь не верите в них?
– Боги для меня – высшая справедливость. Я знаю, она существует. Достаточно пожила на свете, чтобы убедиться в этом. Все мы в итоге получаем то, что заслужили, даже если не достаёт храбрости признать правоту судьбы.
– Отец такое заслужил? Этого подлого удара со спины из толпы черни? Да как посмели они поднять руку на своего короля?!
Бедная моя девочка! Её вселенная, знакомая и безопасная, где всё было так светло и ясно, сгинула в одночасье.
Даже принцессам иногда приходится узнавать, что они так же смертны, как нижайшие из их подданных.
До сих пор Анэйро пребывала в твёрдом убеждении, что мир подчиняется ей, как хорошо взнузданная лошадь умелому седоку. Но в нём если абсолютная власть и существует, то отдана она только богам.
Короли не боги – просто люди в короне. Но тем, кто родился на подножье трона, наверное, трудно это осознать?
– Я обо всём позабочусь, моя звездочка, – погладила я дочку по мокрой от слёз щеке. – Ступай, отдохни. Завтра тяжёлый день.
Завтра похороны Дик*Кар*Стала.
Завтра я навсегда прощусь с ним.
Я стану одинокой? Нет! Стану свободной.
Я не призналась бы в этом никому, даже под самой жестокой пыткой, но себе-то ведь можно? Сиобрян, с первого дня знакомства, стал для меня золотой клеткой. Клеткой, обеспечивающий безопасность и комфорт, в ней было сытно и тепло. Жизнь текла по раз и навсегда заведённому порядку.
Но всё равно клетка эта клетка.
Вы знаете, что чувствует комнатная птичка, проснувшись однажды и увидев, что клетка разгромлена? Больше нет решётки, нет кормушки и поилки, привычного насеста, нет уверенности в завтрашнем дне. Но и прутьев между тобой и небом тоже нет!
Ты свободен лететь куда захочешь.
Когда несколькими часами ранее я приказала Эллоиссенту уходить, я не испытала ничего. Моё сердце молчало.
Любовь – тоже клетка, ломающая крылья.
Никто из мужчин больше не будет мной командовать и манипулировать. Я свободна и такой останусь до самой смерти.
Сейчас казалось глупостью сама мысль променять могущество на сомнительные радости любви.
Маленький домик в лесу, запорошенном снегом?
Возможность дожидаться любимого по вечерам?
А если любимый зовется Эллоиссент Чеаррэ, то ждать придётся ой, как долго. Ведь в любом из городов Эдонии так много борделей, в борделях так много дешёвых шлюх, дорогой выпивки, смазливых мальчиков и наркоты, что вся моя жизнь могла превратиться в одно нескончаемое ожидание, пропитанное ненавистью и слезами.
Конечно, я тогда верила, что он исправится.
Глупые дурёхи всегда так думают. И всегда – верят. Одних жизнь избавляет от необходимости узнать цену своей ошибки, других – нет. Но в пятнадцать лет все бабы дуры. Все, без исключения. Даже самые умные.