Страница 13 из 14
Теперь кабина пилотов… Сикорский словно сытый, обожравшийся сливок кот сидит на рабочем месте командира корабля, ко мне лицом развернулся и лыбу во все тридцать два или сколько их там у него осталось, давит. Улыбается довольно, то есть. Но молчит. Щурится и молчит. Ла-адно…
Сам всё увижу.
Кресла привычные, чашками, с уже уложенными в них парашютами. Ремни привязные. Штурвал с педалями, триммер… А ведь что-то ещё есть. Недаром Игорь такой довольный и так внимательно за мной и моей первой реакцией наблюдает. Что!? И я в полном восхищении плюхаюсь на сиденье. Неужели на этом самолёте, наконец-то, появился измеритель скорости полёта? То-то меня Сикорский сразу в кабину потянул, не дал вокруг самолёта оббежать. Так бы я точно на приёмник воздушного давления своё внимание обратил. И всё равно глазам своим не верю! Не может этого быть! Но вот же он стоит! Не приёмник — указатель. Правда, шкала прибора градуирована в вёрстах в час, но это такая ерунда! Главное, уже проще будет пилотам. Есть на что отныне опереться, а не только на свои ощущения, опыт и матушку удачу. И можно будет полноценную инструкцию по лётной эксплуатации написать!
Кабина более остроносая. И, вроде бы как, чуть у?же прежней. Поёрзал в кресле, покрутил головой, наклонился влево-вправо… Точно, поу?же будет. И наружный обзор лучше. Ого! И боковое остекление на одну секцию больше стало, до столика радиста почти дотянулось. Носовая пулемётная точка переместилась немного ниже пола пилотской кабины и выдвинулась чуть вперёд за счёт более острого носа. Наконец-то! Сколько времени пришлось потратить, чтобы убедить Сикорского сделать нечто подобное… Да почти столько же, сколько в самом начале нашей совместной деятельности ушло на уговоры убрать балкон но носу «Муромца»… Неужели потихоньку косность мышления уходит? Или этому решению помогла продувка новой модели в аэродинамической трубе? Впрочем, что бы этому решению ни помогло — главное, что всё в тему, и Сикорский на правильном пути. А то всё «не может быть, не может быть! Никто в мире подобного не делает!» Хватит нам на мир равняться. Пусть лучше этот мир на нас равняется!
Хорошо получилось. Даже отлично! Теперь и пулемётчик своими сапогами пинаться не будет и вообще… Никто пилотам под ноги и педали не влезет. Красота!
Центральный пульт управления моторами наконец-то занял своё законное место между пилотами. Раньше-то он вроде как наособицу располагался. А теперь стал одним целым с центральной приборной панелью. Единственное что, так это консоль с РУДами чуть назад выступает. Ну да тут по-другому никак. Соответственно бортинженер за этой консолью и сидит. А стрелка? ему придётся пропускать вперёд, отодвигая своё рабочее кресло в сторону и назад. Знакомая по ещё той моей жизни конструкция. Нечто подобное я и рисовал когда-то очень давно Сикорскому. Пригодились, значит, мои рисунки…
Что ещё? Температура охлаждающей жидкости, указатели оборотов и топлива… Рядом с РУДами топливные краны… На этом всё. Но и так очень даже неплохо. И ему чего-то не хватает? Ну, Сикорский, ну жук! Да если этот самолёт ещё чуть-чуть до ума довести, то…
А что то-то? А ничего. Всё потом. А сейчас работать нужно! И я подогнал под себя подвесную, затянул на поясе привязные ремни, проверил ход рулей. Готов!
А дальше внимательно наблюдал за порядком запуска. Здесь всё-таки интереснее, чем на прежних моделях. Тут и стрелочки шевелятся, и виден весь процесс. И прогреваться на глазок стало не обязательно. Температуру-то сразу видно.
Сикорский отмашку дал, колодки из-под колёс выдернули, в сторону уволокли. Они, колодки-то, у нас увесистые, тяжеленные. Потому как из железа отлиты. Покрасили их, а то ржавеют мигом. Дюраль-то ныне в дефиците, излишков алюминия нет от слова «вообще». То, что удалось закупить по своим связям промышленнику Второву Николаю Александровичу, давно закончилось…
Моторы хорошо так тянут, и газовать не пришлось — так покатились. Потихонечку, помаленечку разогнались, из капонира выкатились, развернулись аккуратно по большой дуге на девяносто градусов, встали на так называемую «рулёжку». Просто более накатанная колёсами полоса для руления. А ведь и катится машина несколько по-другому. Ход-то у неё более мягкий и плавный. Ну, то что амортизаторы стоят, так они и раньше, на предыдущей модели, стояли. Значит, что-то новенькое? Отложим ещё один вопросец на потом…
На исполнительном… Пока выкатывались на взлётку, успел по сторонам глянуть. Пыли за нами почти нет, потому что не газовали при рулении. Так, лёгкий шлейф серый тянется вдоль ангаров, но и он уже практически на землю осе?л. Последние две недели стоят жаркие солнечные дни, вот всё и высохло. Даже трава пожелтела. Словно уже и осень наступила.
Ещё разок на пыль вдоль ангаров глянул. Это что же получается, ветерок-то у нас попутный… Хорошо, хоть самолёт пустой, отсюда и взлётный вес небольшой. Полоса длинная, позволяет глаза прикрыть на подобное нарушение. Дело, конечно, командира — принимать подобное решение. Но! После полёта обязательно по этому поводу пройдусь, потопчусь на самолюбии инженера-конструктора грязными тяжёлыми сапожищами. А потому что нечего нарушать! Сами же Инструкцию придумывали! На него же все подчинённые смотрят и пример берут. И молодняк! А этот пример плохой…
Обороты на взлётный режим, тормоза еле-еле машину удерживают. Но ведь удерживают же!
Поторопился я с выводом. Не удерживают. Грунт песчаный, высохший — колёса словно лыжи по нему скользят. Медленно так ползут и вроде бы как мы даже на сантиметры вниз опускаемся… Такое ощущение, что зарываются колёса в пыль, уходят в землю.
Самолёт словно присел, нос опустил, приготовился к прыжку — дрожит всем корпусом в предвкушении скорого полёта. Ох как хочется ему в небо — исходит нетерпеливой вибрацией вышедших на максимальные обороты моторов. Успеваю бросить ещё один взгляд вправо, на плоскости, на движки, на рвущие воздух винты.
Поехали! Сикорский отпускает тормоза, самолёт облегчённо и как-то даже со стоном выдыхает, рвётся вперёд… И чуть заметно подскакивает вверх — это колёса выпрыгивают из разрытых ямок. Ускорение ощутимо вдавливает в спинку кресла. За управление не держусь — придерживаюсь кончиками пальцев. Успеваю лишь моргнуть пару раз, и вот мы уже в воздухе. Земля не желает отпускать, цепляется из последних сил, напоследок в тщетной попытке придержать возле себя тяжёлую машину раскручивает колёса, и они рассерженно, по-шмелиному гудят. Скорость растёт, стрелочка прибора быстро сдвигается вправо. Жаль, что невозможно пока сделать шасси убирающимися. Но это пока. Моторы-то мы уже свои сделали, рядные, с водяным охлаждением. Значит, и другие новшества не заставят себя долго ждать. А если бы у нас ещё и механизация крыла была… Но об этом лучше пока вообще не думать. Слишком рано, да и невозможно по тем же техническим причинам. Тут и крыло другое нужно, и продольно-поперечный набор, и сами материалы. Снова всё упирается в возможности и технологии…
Тяга отличная — идём в наборе высоты, горизонт сразу же уходит вниз, под обрез лобового стекла, а впереди бескрайнее синее небо! Контролирую скорость, раз есть такая возможность. Кстати, если уж начали мерять скорость, то пора бы и о вариометре задуматься…
Стрелка высотомера остановилась на пятистах метрах — Сикорский командует уменьшить обороты моторов и выдерживать приборную скорость в сто пятьдесят вёрст. Горизонт! А ведь у самолёта есть ещё запас по скорости! Игорь убирает нагрузки на штурвале триммерами и поворачивает голову в мою сторону. Лицо счастливое и довольное…
Ни ему спрашивать ничего не нужно, ни мне отвечать. Всё и так понятно. Без слов. Поэтому просто показываю оттопыренный вверх большой палец руки. И только сейчас осознаю, что и в самолёт, и в полёт мы отправились в той же одежде, в которой приехали на аэродром. В цивильной. Это ещё хорошо, что я себе пару в магазине готового платья успел выправить позавчера, сразу же после приезда. А то так бы и ходил до сих пор в папахе и черкеске. Времени-то потом абсолютно не было…