Одержимость

— Любовь должна быть взаимной. Дарить счастье, радость и чувство безопасности, а ты просто болен.

Мои слова явно его разозлили. Марк сцепил руки на коленях, видимо, сдерживая очередное желание просто подойти ко мне и снова показать его «любовь».

— Даже если бы была такая вакцина, которая могла бы помочь мне тебя забыть, я бы её уничтожил. Никакой наркоман не откажется от новой дозы, а тебя мне всегда мало.

Брюнет резко подорвался с места, поднял меня и усадил вместе с собой на кровать. Я оказалась на его коленях, и мое тело словно пронзило током от очередной порции страха. Я ненавидела его и себя за то, что не могу подавить эти чувства внутри себя.

Марк носом зарылся в мои волосы, а ладонями обхватил меня за талию. Он сделал глубокий вдох и прикрыл глаза от удовольствия. Я смотрела на нас в зеркало, что стояло около двери. Временами мне казалось, будто все по-прежнему. Что мы любим друг друга, что он обо мне заботится и защищает. А потом розовые очки слетают после очередных синяков на теле. Я настолько привыкла носить кофты с длинными рукавами и воротником, что это даже пугало. Будто я и правда начинаю приспосабливаться к той жизни, которую он мне создал.

Марк коснулся губами моей шеи, и тихо сказал:

— Я никогда не причиню тебе боли, но ты просто вынуждаешь меня своими поступками. Давай заведем ребенка? Я уже представляю, какая красивая у нас будет дочка с твоими удивительными рыжими волосами и моими голубыми глазами. А затем сын, которого я научу всегда быть сильным и защищать нашу семью. Представь, как здорово будет, когда мы будем возвращаться домой, а наши дети — встречать нас. Как же счастливо тогда мы заживем.

Его рука коснулась моего плоского живота. Я просто замерла на месте, не зная, плакать мне или смеяться от ироничности данной ситуации. Я хочу развестись, а он говорит о ребенке.

Нет уж, такую власть надо мной и моим телом ты никогда не получишь.

— Марк, какой ребенок? Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Как после всего, что произошло сегодня, ты можешь говорить о таких вещах. Дети должны появляться в любящих семьях, которые дадут им правильное воспитание и хороший пример своими отношениями. Пистолет, лежащий в том углу, явно доказывает, что мы такими не являемся.

Я говорила усталым голосом, потому что больше ни на что не была способна. Он выпил все мои силы, и осталась лишь ужасающая пустота.

— Тогда ты ведь окончательно запрешь меня и запретишь что-либо делать.

— Ну зачем ты так говоришь, я просто забочусь о тебе и не хочу, чтобы с тобой что-то произошло.

Со мной случился ты. А остальное после этого уже совершенно не страшно.

Глава 6. Помогите мне не сойти с ума

Семь месяцев спустя.

Постепенно я привыкала к нему. Училась молчать там, где не стоит переходить границу, соглашалась с постоянным сопровождением, куда бы я ни поехала, старалась не вздрагивать, когда он настойчиво стягивал с меня одежду.

Если я не сопротивлялась и не спорила с ним, то вместо болезненных синяков и кровоподтеков получала крепкие объятия и обманчиво нежные поцелуи. Но, тем не менее, я каждый раз помнила, что руки, с таким трепетом сегодня дарящие тепло и любовь, завтра могут стать розгами, оставляющими ужасные отметины на белоснежной коже.

Я просто затаилась, осознав, что для борьбы в открытую он — слишком сильный противник. Даже закон никак меня не защитит — Марк всем заплатил, к кому бы я ни обращалась. Было так противно смотреть на лица людей, профессия которых предполагает защиту человека. Они опускали голову вниз или отводили взгляд, тихо шепча что-то вроде: «Оденьтесь, пожалуйста. Мы ничего не сможем сделать».

А мне и раздеваться особо не приходилось, достаточно было снять верхнюю кофту, оставшись в майке, чтобы все следы совершенного надо мной насилия были заметны. И эти же самые люди звонили моему мужу, отдавали меня ему, а потом возвращались домой после работы и жили своей упорядоченной жизнью, совершенно не беспокоясь о том, что случится со мной после.

Где-то через пять месяца после свадьбы Марк отправил меня на обследование. Если не считать периодически появляющихся синяков на моем теле, физическое здоровье было абсолютно в порядке. Это знала я, но не он.

Марк полагал, что я уже давно не пью противозачаточные, поскольку все запасы из сумки он просто выбросил, но он ошибался. Однажды, когда я навещала сестру, я сумела быстро отлучиться в аптеку незаметно для охраны и купить их снова, потому что последнее, что мне нужно в этой жизни — рожать ребенка от мужчины, которого я ненавижу.

Два раза в неделю я должна была посещать врача и сдавать различные анализы. Как раз в этот период у мужа на работе появился очень сильный конкурент, и он немного снизил слежку за мной, поэтому вместо посещения гинеколога я ходила к психотерапевту.

С врачом мне очень повезло — ею оказалась дама средних лет, виски которой уже посеребрила седина. Когда я ворвалась к ней в кабинет в первый раз без записи, женщина попыталась выставить меня за дверь, но, увидев мои синяки, остановилась и отменила свою следующую запись. Так и началась моя так называемая терапия.

Не знаю, помогало мне это или нет, но я хотя бы выговаривалась ей, потому что делиться подобным с сестрой не хотелось — помочь она не сможет, а вот переживать начнет в сто раз сильнее.

И так я жила от вторника до пятницы, накапливая весь негатив внутри себя и делясь им вместе со своим психотерапевтом.

Однажды она сказала:

— У вашего мужа такой идеальный имидж в глазах общественности, что я бы никогда вам не поверила, если бы не увидела все своими глазами. Это точно не может просто так появиться.

— Что вы имеете в виду?

— Судя по вашим рассказам, в обычной обстановке он ведет себя абсолютно нормально…

— К чему вы клоните?

— К тому, что его цельный механизм ломается, когда дело касается вас. Те чувства, которые он к вам испытывает, не могут появляться просто так, они слишком сильны и подпитываются чем-то очень мощным. Возможно, его зацикленность и одержимость обусловлены тем, что вы ему кого-то сильно напоминаете. Кого-то, кто был важен ему раньше, но сейчас ваш муж его потерял. Вы знаете кого-то из его близких родственников?

— Нет, отец Марка умер еще до нашей с ним встречи, про мать он не особо распространялся, а когда я спрашивала, говорил лишь, что почти не помнит её.

— А его предыдущие отношения?

— Это самое забавное, поскольку официально у него не было отношений до меня, и сам он рассказывал, что встречался какое-то время с девушками, но серьезно он их не воспринимал.

— Хорошо. Попробуйте, если получится, все-таки найти какую-то связь между вами и его окружением, может, здесь имеет место быть травма детства, но точно пока рано что-то говорить.

— Он собирается уехать на один день в командировку, поэтому, если получится, я более детально осмотрю дом.

Врач кивнула, а затем обратила внимание на мои закрытые руки и спросила:

— Он все еще применяет к вам физическое насилие?

— Нет, в последнее время он удивительно добрый и заботливый. Скорее всего, он полагает, будто я в положении, однако это точно не так.

— Почему вы так уверены?

— Потому что я регулярно принимаю противозачаточные.

— Вам не кажется, что, возможно, ребенок мог бы смягчить его и в какой-то степени наладить отношения между вами? Возможно, он бы даже дал вам относительную свободу?

Я усмехнулась и покачала головой:

— Я не собираюсь постоянно жить в ожидании того момента, когда он подарит мне свободу, которая и так моя по праву. Я просто хочу, чтобы вы помогли мне не сойти с ума за то время, которое я провожу с ним.

— А что вы будете делать дальше? Вы уверены, что вам стоить рисковать? Если вы предпримете еще одну попытку бегства, и он вас поймает, то я даже боюсь подумать, что тогда может случиться.

— Когда у него пропадут рычаги давления на меня, остальное будет уже совершенно не важно. Лишь бы сестра поправилась как можно скорее, и тогда наша с ним история закончится.