Страница 3 из 12
– Никитка, иди, помоги мне костёр разжечь! – крикнула Надежда Сергеевна, Никита поднялся и пошёл разводить огонь. Потом они сидели за уютным плетёным столиком, ели поджаристые колбаски и печёную картошку, пили душистый чай с листьями смородины. Никита Кузьмич все думал про собаку.
– А что, Надюш, если нам пса завести? – спросил он у жены.
– Пса? – Она поставила чашку и с удивлением взглянула на него. – Какого? У Тони вот йорк живет, миленький такой. Может, его?
– Да ну твою Тоню, – сердито отмахнулся Никита. – Йорк разве собака? Тьфу, одно название. Я настоящего пса хочу. Дога, например. Или ротвейлера.
– Ох, батюшка, это сколько ж мяса ему нужно! А грязи-то будет, наверное. – Надежда Сергеевна сокрушенно помотала головой. Затея мужа ей явно была не по душе.
– Ну как знаешь, – обиделся Никита. Однако он знал, что жена в конечном счете с ним согласится. Так оно и вышло.
– Да я что, я разве против? – засуетилась Надежда Сергеевна. – Хочешь дога, давай дога. Только где ж мы его возьмём?
– Я Сашке Куролесову позвоню, он нам щенка привезёт. Даже нескольких, на выбор.
Сашка Куролесов был давнишним другом Никиты Кузьмича, одним из тех немногих, которые не исчезли после того, как он отстранился от дел. Несмотря на разницу в возрасте – Куролесов значительно моложе, – они всегда находили общий язык. Сашка был счастливо женат, имел двоих несовершеннолетних детей, трудился на заводе в должности начальника одного из цехов и вот уже несколько лет занимался в качестве хобби собаководством.
– Как скажешь, папочка, – покладисто согласилась Надежда Сергеевна и принялась собирать со стола грязную посуду.
4
Сказано – сделано: в тот же вечер Никита позвонил Куролесову. Договорились, что назавтра в шесть тот подъедет с тремя щенками. Надежда Сергеевна по этому поводу испекла пирог с луком и налепила вареников.
С самого утра Никита Кузьмич пребывал в приподнятом настроении. Он устроил в углу в гостиной лежанку для щенка, заказал в Интернете поводок, корм и прочие атрибуты собачьего быта. Без пяти шесть раздался звонок в дверь.
– Приехал! – радостно провозгласил Никита Кузьмич и собственной персоной отправился в прихожую открывать.
Щелкнул замок. Никита распахнул дверь и замер в удивлении: перед ним стояла незнакомая, совсем юная девушка довольно высокого роста. Одета она была в длинное, до пят, джинсовое платье с цветными вставками и крошечную кожаную курточку. За плечами висел большой холщовый рюкзак. На свежем розовом личике весело поблескивали зеленые глаза. Но главное – ее волосы! Невероятная кудрявая грива ярко-рыжего цвета. Никите показалось, что он попал в детский мультфильм, настолько нереальной и сказочной была стоящая перед ним незнакомка.
– Вы к кому? – в недоумении уставился он на девушку.
– Мне нужен Никита Кузьмич Авдеев. – Голос у нее был дивной красоты – грудной, мелодичный, словно окутывающий мягкой вуалью.
– Это я. – Никита окинул девицу ещё более удивлённым взглядом. – Что вы хотели?
– Можно я войду? – довольно бесцеремонно поинтересовалась рыжая.
– Ну… входите, – растерянно пробормотал Никита Кузьмич и отодвинулся в сторону, впуская незваную гостью в прихожую.
– Никит, вы что в коридоре… – Надежда Сергеевна вышла из кухни и осеклась. – Это кто?
– Я сейчас вам все объясню. – Рыжая захлопнула дверь, быстро скинула матерчатые кеды и осталась стоять посреди прихожей в полосатых красно-желтых носках. – Вы только не пугайтесь. – Она взглянула на Надежду Сергеевну и сняла рюкзак.
– Что такое? В каком смысле не пугайтесь? – та слегка побледнела и на всякий случай взяла мужа за локоть.
– В прямом. То, что я скажу, возможно… будет не слишком приятно для вас.
– Да говорите же, черт возьми! – вскипел Никита Кузьмич. – Быстрее, или я выставлю вас вон.
– Дело в том, что я… я – ваша внучка! – Рыжая выпалила это одним махом, словно в воду нырнула.
– Кто?? – хором воскликнули Никита Кузьмич и Надежда Сергеевна.
– Внучка, – спокойно повторила девица. – Никита Кузьмич мой дедушка.
– Да что ты врешь, бесстыдница! – Надежда Сергеевна схватилась за сердце. – Ступай отсюда с богом. Никита, выдвори ее.
– Погодите. – Рыжая сделала протестующий жест рукой и полезла в рюкзак. – Вот. – Она протянула супругам какой-то листок, при рассмотрении оказавшийся бланком свидетельства о рождении, весьма потертым и помятым. – Видите, Свиристелкина Влада Леонардовна. Это я. А моя мать – Свиристелкина Анна Петровна.
– Ну и что? – угрюмо спросил Никита Кузьмич. – Какое это имеет ко мне отношение?
– Самое прямое. Моя мать не была замужем. Свиристелкина – ее девичья фамилия, и тоже по матери. Вы ведь помните Марию Свиристелкину? Помните? Вы были в командировке, в М. И у вас… – Она не договорила и, покосившись на Надежду Сергеевну, многозначительно хмыкнула.
Та, выпустив локоть Никиты Кузьмича, отступила на шаг и уперла руки в боки. Вид ее не предвещал ничего хорошего.
– Никит, что она несёт, эта вертихвостка? Какая ещё Свиристелкина?
Никита Кузьмич молчал, мрачно разглядывая тапочки.
– Вы должны ее помнить – Мария Свиристелкина. Она была пианисткой, играла на рояле в ресторане. Она любила вас. Когда вы уехали, у неё родилась дочь, Аня. Это моя мать. Ее уже два года как нет на свете. А бабушка умерла совсем недавно, месяц назад. Она всю жизнь рассказывала мне о вас. Так получилось, что в нашей семье не было мужчин. Мать росла без отца, я тоже. И вот мне захотелось исправить это. – Рыжая наконец умолкла и вопросительно уставилась на Никиту. Тот почувствовал, как багровеют кончики ушей.
– Так, – грозно проговорила Надежда Сергеевна. – Вот что, «внученька»! Шла бы ты отсюда подобру-поздорову. А нет – так я полицию вызову в два счета. Думаешь, мы старые, совсем из ума выжили? Мало ли вас тут ходит таких родственничков, объегоривают доверчивых пенсионеров. Ступай, тебе говорят, по-хорошему.
– Я не собираюсь вас объегоривать, – спокойно произнесла девушка. – Просто хотела взглянуть на деда. Бабушка про него столько хорошего рассказывала…
– Да замолчи ты! – не сдержавшись, крикнула Надежда Сергеевна. – Какой он тебе дед! Уезжай себе в М. и не суйся сюда больше.
– Надя, послушай, – неуверенно произнёс Никита Кузьмич, – погоди. Ну что ты так сразу…
– Я? А ты что? Хочешь сказать, что она правду говорит? Про Свиристелкину? – тут же пошла в атаку Надежда Сергеевна. Никита понял, что лучше с ней сейчас не спорить, да и самому было неловко и стыдно.
…Вишь ты, откуда прилетело, откликнулось. Мария Свиристелкина, Маша. Помнил ли он ее? Да, разумеется, как не помнить. Давно это было, ох, давно. Лет за пятнадцать до инфаркта треклятого. Был Никита в очередной командировке, в городе М. Прорабатывал хороший контракт, жил в лучшей гостинице, обедал в ресторанчике при отеле. Там и встретил Машу – она по вечерам на рояле играла, развлекала публику. Вся такая неземная, худенькая, в блестящем платье до пола, с длинными, как у русалки, волосами. Никита, словно заворожённый, часами глядел на ее пальцы, порхающие по клавишам. Наконец не выдержал, встал и подошёл к роялю.
– Скажите, вы замужем?
Она, не переставая играть, удивлённо подглядела на него. Глаза у неё были неопределённого, дымчатого цвета, как ночь, полная любви.
– Нет. А почему вы спрашиваете?
– Спрашиваю, значит, нужно. – Никита почувствовал, как его переполняют радость и молодой, отчаянный задор.
В командировках у него не раз бывали романы, мимолетные, быстрые и красивые. Никита любил женщин, и не какой-то определенный тип, а разных – блондинок, брюнеток, шатенок, стройных и полненьких. Главное, чтобы были сговорчивые и весёлые, не доставали потом звонками и письмами. Однако сейчас с ним происходило что-то совсем другое. Сердце отчаянно стучало в груди, к лицу прилила кровь.
– Когда вы освобождаетесь? – спросил он у девушки, и не узнал своего голоса, охрипшего и прерывистого.