Страница 84 из 95
В принципе для полиса почти ничего не изменится, скажет она. Соврёт, конечно, но массы поверят.
Жители всецело поддержат её инициативу, тут к гадалке не ходи.
Далее шестёрке магистров будет предложено сложить текущие полномочия и возглавить профильные министерства.
Размышляя, особист начал мерять шагами кабинет.
Как бы дальше поступил Порфирий на месте Романовой? Принял бы отставки, а потом указал неудачникам на дверь и сформировал правительство из лояльных людей, которых никто не выбирал.
Которые поэтому ему всецело обязаны, зависят от него и, как следствие, верны.
Вуаля — и полис у тебя в кармане.
Старик усмехнулся: молодец, стерва. Всё продумала. Кроме одного.
За пару дней до выборов Порфирию Знаменцеву вдруг станет плохо, и он снимет свою кандидатуру с выборов. Иногда преклонный возраст тоже можно обратить в преимущество.
Я уже совсем стар, заявит Порфирий в интервью, вот и даю дорогу молодым. А сам ухожу на пенсию — да хоть со внуком нянчиться и цветочки выращивать.
Выборы закономерно выиграет Романова — с подавляющим преимуществом перед остальными кандидатами. Скорее всего, сразу же, как подсчитают голоса, она и объявит о своём решении реформировать правительство.
А на следующий день мы с Заречным её выкрадем, и почти сразу же стерву найдут убитой.
Или всё-таки предпочесть сценарий «пропала без вести?»
Особист ненадолго задумался.
Второй вариант намно-о-ого лучше, понял наконец старик и захихикал. И вот почему.
Итак Романова, леди-воительница, надежда и опора полиса пропадает с концами.
Порфирий, которому станет значительно хуже, со смертного одра обвинит шестерых избранных магистров, у которых мотив белыми нитками на мордах шит.
Не захотели реформ и устранили народную героиню!
А тело спрятали, чтобы все концы в воду, и сами якобы ни в чём не виноваты.
Почти сразу же, пока народ в ступоре, пройдёт ловко пущенный слух, что сердце старого Знаменцева не выдержало и он умер.
После этого быдло за пару дней сметёт «магистров-убийц». Растерзает на куски. Учитывая, в какую пороховую бочку превратился сейчас город, это едва ли не единственный вариант.
Воцарится анархия. Грабежи, убийства и прочее насилие. Порфирий, который конечно же не умер, а ушёл в тень, даст котелку покипеть пару недель, после чего уже сформировавшиеся лидеры бунта погибнут жестокой смертью.
И их ближайшее окружение.
И окружение окружения.
Пусть и в режиме безвластия, но правоохранительные органы придут в себя и худо-бедно загонят бунт под шконку.
И вот тут на сцену выйдет Тайное правительство. Эдакий почти масонский орден. Через уже готовую сеть осведомителей, карателей и рекетиров Порфирий убедит массы в том, что власть в лице достойных людей вернулась, только никто не будет знать, кто именно правит.
Можно пустить слух, что во главе стала Тина Романова, которую обезобразило при покушении, и она ушла в тень.
И вот для всего этого ей лучше не умереть, а именно исчезнуть.
Нету тела, делай любое дело.
Знаменцев мёртв, магистры-убийцы наказаны, а Тина Романова уже никому не верит, но облачённая народным мандатом, была способна взять власть в свои руки и взяла её. И никто не знает ни где она сейчас, ни как выглядит.
Доказательства, да хоть фейковое видеообращение Романовой, слепим, нет проблем. Всего и нужно — найти бабу схожей комплекции и перебинтовать.
Порфирий расхохотался своему неверному отражению в гигантском аквариуме.
«Нет, блин, на луну»
Тина лично и загодя проследовала в Дом Терпимости КСИНа (ГПУ88) и теперь сидела напротив олеговой камеры на стульчике, который предоставил угодливый офицер. Сидела до тех пор, пока Олег не материализовался на топчане.
Он был усталый, злой и как будто бы чем-то удивлённый. Но изящный приталенный костюм гостьи, который был цвета морской волны и очень хорошо сидел на спортивном теле Романовой, оценил. В качестве акцентов к костюму прилагались серебристые погоны, брошка-саламандра, поедающая собственный хвост, белая косынка в чёрный горох и блузка с V-образным вырезом.
— Ты мне нужен, — сказала женщина тоном, не терпящим возражений, — На три часа. Все необходимые бумаги оформлены.
— Значит, теперь я вещь? Инвентарь?
— Выходит, так. Пока не отработаешь преступления.
Олег кивнул. Вечно он всем нужен, и только то, что нужно ему, никогда и никого не волнует: ни королеву планетариев, ни чёртовых политиканов из будущего.
На нём была оранжевая арестантская роба, на два размера больше, чем следует. На левой половине груди красовался необычный знак: белый контур ходиков с маятником, только вместо кукушкиной дверцы — тюремная решётка89.
— Мне нужно, чтобы ты меня перенёс, ну, например в восемьдесят пятый год.
— Куда? — спросил Олег.
— Блин, на луну, — раздраженно ответила Тина, имея в виду, конечно же, Воронежполис. Разглядывая безупречный маникюр, она витала в своих мыслях и забыла уточнить.
А Олег, который пребывал в собственных мрачных думах, забыл переспросить.
На луну так на луну. В этом времени считалось, что гип неспособен в своих перемещениях покинуть родную планету.
Оказалось, не так.
Олег вспомнил свою инициацию. То самое первое перемещение уже на границе осознанных сновидений и реального гипнопроходства. Он вспомнил забавного Тридвараца, тронный зал и Муну в целом, где он полдня изображал очередного Темпоратора. Как тогда всё было просто! Алина в прошлом, но нет и безумных надежд её отыскать. Всех этих сумасшедших бессмысленных приключений.
— Зачем вам в будущее?
— Мне тебя дали в аренду всего на три часа, — сварливо ответила Тина и посмотрела на часы, — Нет, уже на два часа пятьдесят пять минут. Пока мы болтаем, уходит самый ценный ресурс — время.
Олег нахмурился.
— Ладно, скажу. Хочу проверить одну догадку.
— Вы знаете правила? — спросил Олег. Таким тоном в самолётах перечисляют меры безопасности, — Только гипы пересекают Дрёму без последствий. Пятое правило Дрёмы — «никто не знает, как пострадает лицо, сопровождающее гипнопроходца, но оно пострадает. Очень серьезно пострадает». Вам может повезти — обзаведётесь отвратительной бородавкой или потеряете палец. А можете впасть в кому или умереть…
— Ничего страшного, — сказала Тина, — Я рискну.
И про себя подумала: мне всё равно терять нечего. Ставки сделаны, ставок больше нет. Вот мне мироздание и ответит, стоит ли затея быть воплощённой в жизнь или лучше стереть Тину Романову с лица земли, пока она не натворила непоправимых бед. Про ребёнка она даже не вспомнила. В крайнем случае на земле не останется ни Мура, ни Тины, ни их совместного эмбриона.
— Ты готов?
— Можно я хотя бы поем? Очень проголодался. События, в которых я участвовал, были весьма… насыщенными.
Тина кивнула, позвала дежурного офицера. Когда он явился, юля и заискивая, повелела обеспечить узника достойной пищей.
Через десять минут принесли пластиковую тарелку с тремя отделениями. В первом — невкусное липкое пюре, во втором — две котлеты, твёрдые, как подошва, а в последнем — кружочки мягких маринованных огурцов.
Олег, тем не менее, всё это умял буквально за пару минут. Она наблюдала за его гастрономическими упражнениями со странным, ранее ей несвойственным материнским выражением.
Офицер, который принес обед, вернулся за конторку тюремного надзирателя, где, такое впечатление, пытался пересидеть Тину как ураган.
Тина протянула в его сторону руку, молвила короткое:
— Ключ.
И офицер судорожно зашарил по внутренней стороне конторки. Послышался звук падения чего-то пластикового, тихие беспомощные матюки и треск, будто кто-то рылся в куче пластиковых авторучек.
— Ключ. Я не люблю ждать. Подумайте о своём будущем.
Потный офицер с затравленным взглядом, наконец, нашёл нужное, вскочил и побежал к Тине, нелепо вскидывая ноги.
Остановился у двери клетки. В руках у него был пластиковый белый прямоугольничек — примерно четыре на восемь сантиметров. Половину его составлял глухой пластик с засечками — для удобства удержания в руке. Вторая половина представляла собой металлическую голорамку. Сейчас внутри светилось крохотное фото Олега, его обозначение в системе — Г-39 и номер камеры — 16. С внешней стороны рамки торчали короткие штыри, похожие то ли на розеточную вилку, то ли на своеобразную контактную площадку90.