Страница 32 из 184
1.
Сухой пустынный ветер обжигал лицо, а легкие при каждом вдохе наполнялись горячим воздухом. Казалось, не было никакого спасения от палящих лучей. Солнце хоть и находилось в зените, все же выглядело невероятно огромным. Казалось, что стоит лишь вытянуть руку вверх и кожа мгновенно покроется ожоговыми волдырями.
Конь, его любимый милый конь, издох еще два дня назад. Он плакал по нему, искренне, навзрыд. Он не плакал так даже по своей семье, не потому что ему не было их жаль, а потому что ему просто не дали погоревать по ним. И теперь, конь – единственное близкое ему существо – ушел в небытие. И хотя он жалел коня, ему все же удалось найти в себе силы распотрошить его и зажарить мяса на костре, иначе его самого ждала голодная смерть.
Проклятые хищные птицы, кружились над его головой, выжидая, когда же и он отправится вслед за лошадью и позволит им полакомиться человечиной. «Не дождетесь», зло изрек он про себя, продолжая идти вперед туда, где по-прежнему были видны только пески и ничего больше. Вода в бурдюке осталась лишь на самом дне. Он пил редко, когда уже было невмоготу, делая маленькие птичьи глотки, которых хватало лишь на увлажнение языка. Желудку практически ничего не доставалось. Он чувствовал привкус крови при каждом прикосновение к горлышку бурдюка – настолько сильно были покрыты трещинами его губы.
Сколько он находился в пути? Точно он не помнил, а иногда ловил себя на мысли, что не помнит и своего имени. Но память его всегда цеплялась за одну истину – в целом Мире, от губернии до губернии, от объединения до объединения, он был один. Всех, кого он знал и кого любил Харон переправил на другой берег реки Стикс.
Ветер выбросил в его сторону очередную горсть песчинок, часть которых попало ему в лицо. Он резко прикрыл веки, но было уже слишком поздно – глаза запекло (но они не заслезились, так как для слез они были слишком сухими) и он остановился. В надежде вернуть зрение, он принялся вытирать лицо сорочкой, которая давно уже стала для него головным убором, спасающим от солнечного удара. Это немного помогло и все же, все вокруг превратилась в расплывчатое желтое марево с невнятными контурами.
Жар сводил с ума, а крики птиц над головой потворствовали этому только сильнее. Ему хотелось закричать от отчаянья во все горло, но он старательно сдерживал себя, желая экономить остатки сил, что оставались в ослабевшем теле. Вместо этого он сделал еще один глоток воды, в уме рассчитав, что еще до начала заката бурдюк полностью опустеет, но это его мало беспокоило в данную минуту.
Дальше шел резкий спуск, а за ним новый подъем. Когда-то, очень давно, в этих местах текла река, потому как впадина, возникшая перед ним, явно была руслом высохшей реки. И река эта, в свое время, была не самой маленькой из всех, которых ему доводилось видеть. Он попытался начать спуск как можно осторожнее, но ноги предательски подкосились, и он кубарем полетел вниз. Спуск оказался довольно быстрым, хотя изначально он предполагал, что потребуется не меньше десяти минут. Кувыркаясь вниз, он успел подумать о том, что было бы просто замечательно, если при падении свернет себе шею и все его страдания на этом закончатся.
Но он остался жив и столь быстрый спуск не нанес ему кроме царапин никакого вреда. Он бы остался лежать на животе еще долгое время, да только высокая температура песка мигом заставила его подняться на ноги. Шатаясь из стороны в сторону, он вновь поймал себя на мысли что забыл свое имя, хотя прекрасно помнил имя своего коня – Прауд. Кстати, а где он был сейчас? Что стало с Праудом? Если ему не изменяла память, Прауд остался в конюшне. А куда он сам держал путь и почему отправился в дорогу без коня?
Пустынный ветер подтолкнул его в спину, и он непроизвольно сделал шаг вперед. Здесь в самом русле высохшей реки он был слабее, хотя и был далек от приятного бриза. Да и воды в этой реке не осталось и капли.
Он повернулся лицом в сторону берега, по которому ему следовало взобраться. Тот не был столь высок и крут, но осилить его было практически невыполнимой задачей для столь усталого человека, каким был он.
«Надо идти», приказал он себе и тут же послушался своего совета. Песок скользил из-под его ног, и чтобы не сползти обратно вниз, он помогал себе руками, стараясь не обращать внимания на боль и жжение. Один раз его нога все же соскользнула, грозя ему очередным падением на дно засохшей реки. Собрав остатки сил, он ринулся вперед, борясь не только с пустыней, но и с законами физики.
В конце концов, ему удалось одержать победу над зыбким песком и над безжалостным ветром и выпрямить спину на вершине. Теперь он смеялся, гордый за себя, хотя этот смех и был похож больше на хрип. Но радость победы быстро улетучилась, стоило ему заметить на дне русла некий серый предмет, похожий на мертвого сурка. Он обшарил свои бока, но так ничего и не нашел.
На дне русла остался его бурдюк с остатками воды.
***
Когда силы его полностью оставили, а ноги стали ватными, на его пути возникли первые растения. Колючки. Мерзкие колючки, которым он был несказанно рад. Пустыня понемногу начала отступать и даже в небе появился легкий синий отлив, заменив, наконец, бесконечно-желтый цвет. Но это, к его глубочайшему сожалению, еще не значило, что ему удастся выбраться из пустыни.
Он упал на колени, с трудом держа голову поднятой, не прикасаясь подбородком к груди, и непрерывно глядел вдаль. Где-то там, очень далеко, виднелись и другие представители флоры. Возможно, уже за ними находились и человеческие поселения, в которых найдется немного воды и еды для него. Да к тому же там были крыши домов, а значит - была и спасительная тень.