Страница 29 из 110
Смотрю по сторонам. Едва уловимое движение. Повороты головы даются болезненно, мозги от тряски ноют. Затылок горит. Видимо, шишка там уже выросла хорошая. Кожу стягивает, чувствую. Потрогать никак, привязана.
Мордашка остроухая детская из окошка выглянула. Поняла, что замечена и юркнула в темноту. Сижу, дальше жду. Эльфа увидела мельком, тот пробежал и в траве скрылся. Они точно как белки, дерганные все.
Что я им сделала?! А пить так хочется, ну и жить, как бы тоже.
День к вечеру близится. Дымок чувствую, жарят что–то где–то рядом. Вкусно так пахнет. Кушать хочется.
– Эй! Эльфы! – кричу. – Покормите пленницу!
– Не ори, а то рот мхом забью, – раздается писклявый женский голосок. И сколько она уже так стоит за моей спиной?!
– Что я вам сделала? Что за обращение со свободной гражданской? – возмущаюсь.
– Из–за тебя сестру сожрали, – бурчит. – Вот теперь думаем, обменять тебя у человечков на своего или скормить белозубке.
– Обменять, обменять, – подхватываю. – Я женщина плодовитая, мои на всех ваших коротышек одну сменяют. Уж поверьте.
– Болтаешь много, – бросает эльфийка. – Нигде у вольных лишние рты не нужны. Особенно такие, как ты. Большие.
– Это я еще похудела, – оправдываюсь. – А пыльцы много, и она бесплатная.
– Не бесплатная, – фыркает эльфийка и выходил из–за моей спины. Красивая зараза, щурится, разглядывая. – Рабы ее для господ добывают, рискуя жизнью в Поляне миров. Она на вес золота. И если узнают, что ты употребила ее в пищу, не сносить тебе головы.
– О, как.
– А ты, думала, в этом мире праздная жизнь? Никто сюда принудительно не приходит. Все просят о рабстве, и ты просилась, и я.
– А некоторые языка не знают! – Не выдержала, рявкнула. Эльфийка даже отшатнулась.
– Тебя проще прикончить, – рычит и лук из–за спины достает.
– Я сюда за сестрой пришла, – говорю быстро. – Эльфиейчка, милая. Сестра моя младшая по глупости клятву сказала этим большим здоровенным пришельцам. А я за ней в рабыни попросилась. Думала, вместе окажемся тут. А не вышло. И теперь не знаю, что и делать. Никому зла не желаю. Что забросило в самое пекло, не моя вина.
Сестру ей начала описывать.
– И ты раба, говоришь? Ложь, – фыркает, перебивая и убирая лук обратно.
– Хорошо, дядя Гремлен сказал, что сбой случился, помер по дороге хозяин, вот и освободилась…
– Замолчи, сладко поешь, человечка, – фырчит эльфийка, разворачивается и уходит.
– Воды хоть дайте, добрые эльфы, – давлю сквозь слезы. Страшно стало, вот и заревела.
Воды дали. И на этом все.
Ночка выдалась ужасная. Шелест, шум, сверчки трель заводили. А если учесть, что они, как и кузнечики здоровенные, то это еще далеко верещали. Однако в ушах к утру звенело, будто я с дискотеки только–только.
С восхода солнца навестили трое. Одна эльфийка и два худеньких эльфа. Все коротышки, на уровне моих плеч. Подняли, отвязали и потащили на веревке в гущу, ни слова не говоря. А у меня все болит, ноги ватные, ступни ноют, иду, как калич, спотыкаюсь. Поганое самочувствие, трясет всю, утро холодное тут оказалось.
Вели сквозь траву, постоянно шикали на мои шарканья. Хоть не дыши вообще. А самой страшно. То справа что–то шатнет ствол цветка с него сразу сыпется всякое… то слева. К полудню, что тянулся дольше обычного, вообще распрыгались кузнечики над головой. Только скрежет мощных крыльев и слышно. По дороге дали поесть. Не пыльцы конечно, какой–то редьки или корня белого. Послевкусие мерзкое, отплевывалась долго.
Жука размером с автобус я заметила шагов за пятьдесят. А вот наездника на блестящем зеленом панцире увидела только когда он эльфам своим махнул. Жук обычный, как лошадь спокойный, резцы с бивни мамонта, глаза фасетками. Трясусь и думаю. Это не белозубка, это не белозубка, боже, скажите, что это не белозубка!