Одарённые

— Она работала горничной. Вас часто замечали вместе.

— Хм… а как она выглядела?

— Красивая. Очень. Темные волосы, яркие глаза… думаю, чаще всего ты видел ее в униформе, она работала горничной.

— Не помню, — уверенно покачал он головой.

— Вас видели вместе, — продолжила я упираться. — Прошлым летом она пропала. Знаю, прошел уже почти год, но…

— Прошлым... что?! Прошлым летом? Ну теперь все понятно! — Илиф улыбнулся и посмотрел на меня с таким видом, будто я дурочка. — Прошел же почти год, Таната. У меня не настолько хорошая память. Возможно, и была какая-то там темноволосая Селена, возможно, я даже ее вспомню. Но пока не получается, — он бессильно развел руками. — Нужны еще подробности.

Похоже, проблемы с памятью – это семейное. Мартин до сих пор не выучил мое имя, и я даже не надеюсь, что он это когда-нибудь сделает. А Илиф пошел дальше и не может запомнить даже лицо. Не удивлюсь, если завтра он меня и вовсе не узнает.

А еще Илиф говорил правду, по крайней мере, я ему верила. Как поверила и вчера после короткого вопроса о Селене. Моя ошибка: стоило сразу догадаться, что парни вроде Илифа не утруждают себя запоминанием имен горничных, а не городить теории на пустом месте. В жизни все проще.

На улице стемнело и похолодало. Мы с Илифом дружно потянулись в сторону дворца, вот только теперь Ароктийский-старший не спешил развлекать меня беседой, а все больше молчал. Что-то в моих вопросах его вывело из себя, он пытался взять себя в руки и вернуть было настроение. Видимо, я испортила свидание, дело в этом.

Я сама начала разговор.

— И ты, и Мартин очень сильны. Это у вас от отца?

— Наши родители оба боевые маги, их уровень приличный. Примерно как у меня. А вот младшенький переплюнул всех по какой-то неведомой причине. Раньше он был гордостью семьи.

 «Раньше» меня очень заинтересовало, но спросила я другое:

— Оба родителя – боевые маги? Говорят, они трудно сходятся между собой.

Илиф хмыкнул:

— А наши сошлись. Они образец счастливой пары.

— А почему Мартин перестал быть гордостью семьи?

— Все очевидно: младшенький вырос, и все поняли, какой он получился нахальный и сумасшедший. Ты же сама с ним знакома, знаешь, как с ним трудно.

Это ложь.

Причем ложь продуманная, Илиф специально упомянул о гордости семьи, точно зная, что я заинтересуюсь. И сейчас он ответил так, чтобы я не поверила и бросилась уточнять. Ароктийский-старший нарочно хотел мне что-то рассказать о брате. И вряд ли это что-то приятное.

— Мартин сделал что-то плохое?

— Смотря что считать плохим.

— По шкале от одного до ста, насколько все ужасно? Один – это глупая шуточка, а сто – это… пусть будет убийство.

Ответ получился безжалостным.

— Тогда что-то около четырехсот.

— По вине Мартина погибло четыре человека? — ахнула я.

— Это не моя история, Таната. Проводить тебя до академии?

— Не стоит, спасибо.          

— Тогда до встречи, Таната Альмар. Надеюсь, до очень скорой, — он в очередной раз потянулся к моей руке и наградил поцелуем.

Илиф ушел, а я пыталась унять дрожь в руках. По вине Мартина и правда погибли люди? Это ужасно, но зачем Илиф мне рассказал? Уж точно не ради моей безопасности. Он хотел, чтобы я пристала к Мартину с вопросами, чтобы рассказала остальным. Вот в чем его план. Или чтобы я боялась его младшего брата.

Между прочим, я и так боялась возвращаться в собственную комнату! Хотя Воин уже давно должен был проснуться и уйти. Не сидит же он там в ожидании меня. Кара, если и последует, то только завтра.

В этом я ошиблась.

— А вот и отравительница пожаловала! — раздался знакомый голос, стоило мне только переступить порог комнаты. Самого Воина я видеть не могла, слишком темно.

— Неприлично подкарауливать девушек в темноте, — буркнула я, очень стараясь сильно не пугаться. Слова Илифа пока что лишь слова Илифа, даже если это полностью правда, ситуация не была простой.

— Неприлично?!

— Еще как.

— А опаивать бедного беззащитного парня и обманом укладывать его в свою постель, значит, прилично?! Чтоб ты знала – я бы и так не отказал. Наверное… тебе бы пришлось меня долго уговаривать, но в итоге…

А я еще собиралась извиниться за свой поступок. Но теперь уж точно не стану.

— Я тебя не опаивала.

— Да ну?

— Ты сам выдернул стакан из моих рук, — напомнила я.

— То есть, ты собиралась отравиться сама?

— О каком отравлении мы вообще говорим?

— О моем.

— Тебя никто не травил.

— Никто, кроме тебя.