Колхозное строительство. Дилогия

– Да, правильно всё. Только у участковых времени и на людей-то не хватает, не до собак, – подполковник достал блокнотик, записал в него пару слов и спрятал во внутренний карман, – Проведём мы пару рейдов.

– Вот в чём наша беда, Аркадий Михайлович. Мы всё наскоками решаем. Всего мало, всего не хватает. Вот ты же воевал. Сталинград защищал! Что бы было, если бы время от времени наскакивали на фрицев, не подготовив и тщательно не спланировав наступления. Давай на минуту представим, что собаки враги. А люди, которые их заводят в квартирах, пособники врагов. Они ведь не думают об окружающих, не думают об этих самых собаках, которым плохо в квартирах, не квартирное животное собака. Эти пособники только о себе думают. Вот нам и надо подготовить и тщательно спланировать наступление на врагов и их пособников. Раз и навсегда избавиться от собак и от дураков, кои этих собак заводят.

– Жёстко. Собаки ведь и в частных домах живут. В большинстве своём там, оттуда и сбегают в основном, – успокоительно поднял руку Веряскин, остужая разошедшегося Тишкова.

– Там необходимо всех хозяев заставить собак зарегистрировать, и в случае исчезновения собаки покарать так, чтобы мало не показалось. В городе же перед тем как завести собаку, необходимо получить согласие всех жильцов подъезда, что они не против, какашек у подъезда, мочи. Не против лая по ночам и рано утром, не против воя в дневное время, когда хозяина нет дома. Именно эти слова и должны быть написаны в бланке, когда будущий хозяин собаки пойдёт уговаривать соседей.

– Нда, на самом деле целый план наступательной операции. Кто только всем этим заниматься будет?

– На горисполкоме поставим вопрос и примем положение о содержании домашних животных в городе Краснотурьинск. Обяжем всех хозяев собак регистрироваться и ставить прививки у ветеринаров. Понятно, что основная работа ляжет на участковых. В вечернее время им на помощь выделим дружинников. Попросим через газету граждан сообщать о нарушении нашего положения и Уголовного Кодекса соседями. Организуем в той же газете серию статей, о том, как собаки нападали на людей. Как дети пострадали. Сразу найдётся немало потерпевших.

– Хорошо, Пётр Миронович, согласен я с тобой. Порядок в городе наводить надо. Может, ты подскажешь ещё, и что с преступностью мне делать, – развёл руками подполковник.

– Обязательно подскажу. Вот для этого и пригласил. Собачки это так, блажь моя, – Пётр достал из верхнего ящика стола план по борьбе с преступностью. Весь вечер почти на него убил.

– Давай начнём с кухонных боксёров.

– Это не самая большая беда, если честно, – мотнул головой Веряскин.

– А я думаю, что как раз наоборот. Именно в таких семьях и вырастают будущие преступники. Отец пьяный бьёт мать и детей, потом эти дети отыгрываются на тех, кто слабее их, на одноклассниках. Отец курит дома, и сын, чтобы выглядеть взрослее тоже начинает курить. А для этого деньги нужны. Он отбирает их у младших школьников. Потом больше. Вот и вырастили преступника.

– Хм. Ну, если с этой точки посмотреть. Что ж, боксёры, так боксёры, – начальник милиции вновь достал блокнот.

– Думаю, начать нужно с досок "Почёта". На площади центральной, на площади у Дворца Металлургов и у проходных крупных предприятий установить щиты с надписью: "Самые великие кухонные боксёры". Внизу приписку сделать: "Они избивают жён и детей". А ещё ниже совсем маленькими буквами написать: "Мужчины Краснотурьинска, если вы настоящие мужчины, проверьте такие ли уж они непобедимые боксёры". Как? – Пётр с удивление отстранился от захлебнувшегося смехом Веряскина.

– Хорошо. На самом деле хорошо. Фотограф мой. А фотографии пусть в фотоателье покрупнее сделают.

– Ещё по ним есть такое предложение. Избил этот товарищ, который нам совсем не товарищ, жену или ребёнка в пьяном виде. Приехал за ним наряд, забрал в милицию и, урезонив, отправил в вытрезвитель отсыпаться. Ну, а утром выписали товарищу в суде штраф и отпустили. Так ведь происходит?

– В основном, – согласно кивнул подполковник.

– Вот, а я предлагаю перед отправкой в суд, когда человек протрезвел и уже более-менее в адеквате, разложить его на лавке, спустить штаны и хорошим ремнём выпороть от всей широты русской души.

– Так у нас, вроде, телесные наказания революция отменила, – улыбаясь, отрицательно закрутил головой Веряскин.

– А это не наказание. Его через час суд накажет. Это – профилактическая беседа. И обязательно нужно эту "беседу" сфотографировать на пустой, конечно же, фотоаппарат и сообщить собеседнику, что ещё один привод и эти фотографии отправятся на эту саму доску почёта "кухонных боксёров".

– А если он пойдёт в прокуратуру и заявит, что его избили в милиции? – сморщился главный милиционер города.

– Ну, шанс на это очень не велик. Ну, и в прокуратуре тоже люди работают, поговорим и объясним позицию партии по защите детей и женщин.

– А что, давай, попробуем. У меня у самого руки трясутся и чешутся, когда протокол читаю или беседую с такими выродками. Ещё есть по ним предложения?

– Есть. Не все женщины обращаются в милицию. Не все снимают побои в приёмном покое. Нужно будет, когда участковые будут по собакам обход поквартирный делать, чтобы поспрашивали у соседей и если выявятся такие неблагополучные семьи, то в случае скандала и побоев, чтобы вызывали милицию. Обязательно нужно уговорить жену написать заявление и пусть их, потом помирят на суде, но дело в архиве должно остаться, и суд должен предупредить боксёра, что три таких дела и это уже статья другая. Это "истязание", и это реальный тюремный срок.

– Какую огромную работу хочешь ты, Пётр Миронович, на нас навесить, – тяжело вздохнул Веряскин, – Но всё правильно говоришь. Так и сделаем.

– Ну, вот и замечательно. А теперь давай плавно перейдём к настоящим преступникам.

– Вот как, – хохотнул подполковник, – Ты, что и этих решил ремнём перевоспитывать?

– Нет. Давай поговорим о ворах. Давай сразу отбросим единичные случаи и перейдём к серии. Как по моему непрофессиональному разумению это выглядит. Совершил настоящий вор кражу. Потом ещё одну, потом ещё. На пятой или шестой его поймали. Объединили все дела в одно и на суде дали этому воровайке рецидивисту три или четыре года. Отсидит он их, и, погуляв с дружками, вдруг обнаружит, что денег у него нет, а опохмелиться просто необходимо. И он опять штук шесть краж совершит. Так, Аркадий Михайлович, или я где-то допустил ошибочку в своих умствованиях? – наклонился к Веряскину Пётр.

– В целом, да.

– Вот и хорошо. А я предлагаю чуть подправить ситуацию. Рецидивистов никакая тюрьма или колония не исправит, а значит, их нужно просто удалить из славного города Краснотурьинска. Во-первых, не нужно эпизоды объединять в одно дело, по каждому эпизоду должно быть отдельное уголовное дело и отдельный суд. Совершил пять краж, должен пройти пять судов и на каждом получить три-четыре года. За пять краж должен получить пятнадцать – двадцать лет зоны строго режима. Подожди, Аркадий Михайлович, в конце возразишь. Во-вторых, при аресте наш рецидивист должен оказать сопротивление милиционерам и даже разбить одному из них губу или нос. У нас ведь есть в кодексе такая статья? Вот по ней воришка должен ещё года три получить. Опять не всё ещё, – остановил уже набравшего в грудь воздуха для "праведного отлупа", подполковника, – В-третьих, нужно обязательно по радио и в газетах это правильно подать жителям. И тут главное не честные граждане, хотя они и будут рады, что могут чуть спокойнее спать, так как воров меньше стало. Главное, должны услышать воры, что их соратнику по борьбе с благополучием советских граждан впаяли двадцать три года и вряд ли он ещё раз порадует их своим цветущим видом. Они должны испугаться. Одно дело отсидеть три года, из них год на посёлке, а совсем другое получить двадцать три года строго режима. Мы получим двойную выгоду, ну очень надолго уберём потенциальный рецидив, а залётные воришки, прежде чем "залететь" сто раз подумают. Вот теперь возражай.