Страница 87 из 123
Усилия Ганса заключались не столько в том, чтобы спастись от своего похитителя, сколько в том, чтобы спасти свою дочь. С Эрики сняли одежду, и она лежала на обеденном столе. Позади нее, держась за запястья, стоял еще один узнаваемый заклинатель оливково-зеленого цвета. Ноги Эрики свисали по обе стороны стола, лодыжки были закреплены веревкой. В конце стола стоял уродливый сукин сын. Одет он тоже был бы в оливково-зеленом. Руководил и направлял маленькую домашнюю сцену полковник Мохаммед Дуза. Он сидел лицом к спинке стула, опираясь подбородком на его гребень.
Я оставляю философию философам, но я всегда считал, что единственный способ справиться с насильником - это лишить его способности насиловать. В случае с Шемой я не думал, что это когда-нибудь будет изнасилованием, по крайней мере, в том смысле, что здесь должно было произойти. Эрике заткнули рот, и все мускулы ее тела были напряжены и выгнуты, крича, требуя освобождения.
Я видел, как Дуза кивнул головорезу, услышал, как Ханс крикнул: «Ради всего святого, я тебе все рассказал!»
Затем заговорила Вильгельмина. Один раз для предполагаемого насильника, который с воплем упал. Один раз сделала третий глаз в голове мучителя Ганса. Еще раз, чтобы заплатить третьему человеку, который держал Эрику за запястья. Дав ей возможность отправиться на поиски своего оружия.
Дуза был на ногах, положив одну руку на свой 45-й калибр. "Замри, или ты мертв!" Приказал ему на французском. "Просто дай мне оправдание, Дуза!" Он передумал. «Поднимите руки над головой! Лицом к стене!» Он повиновался.
Ганс и Эрика были в шоке. "Ганс!" Я перешел на английский. «Выходи! Хватай пистолет! Если он хоть моргает, стреляй в него!»
Ганс двигался, как человек, идущий во сне. Я разбил оставшуюся часть стекла прикладом Вильгельмины, желая попасть внутрь. К тому времени, как я сделал это, Эрика освободилась и исчезла. Корчащийся персонаж лежал на полу, скомкнувшись, и все еще в собственной крови, без сознания или мертв.
Ганс плыл на ногах, его глаза оставались остекленевшими, не совсем уверенный, что кошмар закончился. Я освободил его от ФН и похлопал по плечу. «Купи себе пояс этого бурбона. Я позабочусь обо всем здесь».
Он тупо кивнул и, шатаясь, вышел на кухню.
Я сказал Дузе. "Повернись."
Он подошел ко мне, желая увидеть, был ли я тем, кем он меня считал. Он начал ухмыляться, когда сказал: «Vous serez…»
Мой бэкхенд по его отбивным не только убрал ухмылку и остановил слова, но и ударил его головой о стену, и с его губ потекла красная струйка.
«Ты будешь молчать», - сказал я, когда его мгновенный шок превратился в сдерживаемую ярость. «Ты ответишь, когда с тобой заговорят так, как ты меня проинструктировал. Не искушай меня. Я на грани того, чтобы выпотрошить тебя. Чего ты хочешь от этих людей?»
«Этот проклятый ублюдок хотел знать, что я знал о катастрофе». Ганс вымыл лицо, держал бутылку в руке, и хотя он все еще дышал, как человек, который бежал слишком далеко, его хриплый голос вернулся в гармонию, а стеклянность глаз исчезла. «Только он мне не поверил, когда я ему сказал. Дай мне разбить эту бутылку ему по черепу!» Он вышел вперед, на его покрытом синяками лице написано напряжение.
«Пойди посмотри, как поживает Эрика». Я схватил его за руку.
Он внезапно вспомнил об Эрике и бросился прочь, окликнув ее по имени.
"Почему вас волнует то, что он знает о катастрофе?"
Дуза пожал плечами. «Моя работа - заботиться. Если он знает, как это произошло, то он должен знать, кто это сделал. Тебя хорошо проинформируют…»
Мой кулак далеко не ушел. Это ранило его. Я подождал, пока этот негодяй остановится и он не вернется, затем я воспроизвел ему его собственную пластинку: «Я сказал, что ты ответишь, а не издаешь глупых звуков. Очевидно, он не знает кто, даже если знает как. Или как вы думаете, он откажется отвечать, пока вы позволите одной из ваших обезьян изнасиловать его дочь? "
Голос Дузы свистнул в его горле. «Это моя работа - выяснять».
"Моя тоже." Я воткнул люгер ему в живот и воткнул острие Хьюго ему под подбородок. «У меня очень мало времени, полковник. У вас будет еще меньше, если вы не будете сотрудничать с вами». Я прижал его к стене, шею назад, подбородок, отведенный от острия стилета. "Почему Менданике хотел видеть Абу Османа?"
Сквозь зубы, качая головой, он подавился: «Перед Аллахом клянусь, я не знаю!»
Хьюго пролил кровь. Дуза попытался отступить через стену. «Клянусь Кораном! На могиле моей матери!»
Я немного ослабил давление. "Почему Менданике хотел видеть посла Петерсена?"