Страница 54 из 67
Раньше он не чувствовал боли, но сейчас она начала пульсировать и разлилась по всей грудной клетке. Быстро, но тщательно он ощупал себя: как минимум две ребра треснули, ключица сломана. Значит, нужно немедленно извлекать пласты с дораниумом и возвращаться на Землю.
Звездолов протянул руку к панели управления, но пальцы замерли. Он не мог нажать на кнопки. Да, он сумел логически объяснить бурю и Адов Ветер. Ему удалось как-то привести к разумному общему знаменателю их одновременное появление во времени и пространстве. Но землетрясение — это что-то другое. Конечно, его могло спровоцировать бурение. Но все же, ветер, буря и землетрясение вместе взятые — это уже слишком странно. Ни один исследователь космоса не сочтет такое совпадение возможным.
Ему было жизненно важно освободиться от мучительных сомнений до возвращения на Землю. В его вселенной не было места для высшего существа. Ради собственного душевного спокойствия, ради будущего он должен был убедиться в том, что астероид — не Божья Десница. А значит, доказать себе, что никакого Бога не существует.
Для этого подходил только один способ.
Он поднял корабль и полетел низко над краем трещины. Отмерив определенное расстояние, приземлился, спустился в грузовой отсек и зарядил шестой цилиндр. Затем через люк вылез наружу и бросил цилиндр в трещину. Вернулся, снова поднял корабль, пролетел такое же расстояние, опустился и повторил процедуру.
Трещина была неровная. Она шла по направлению к большаку, потом резко поворачивала на запад в сторону остальных пальцев, потом резко на юг, дальше зигзагообразно проходила через всю ладонь, а в конце опять-таки круто поворачивала на запад. Пытаясь убить его, Рука открыла ему путь к ее собственному уничтожению. В общей сложности он сбросил вниз девять зарядов, последний — у основания третьего пальца, там, где заканчивалась трещина.
К этому времени боль стала невыносимой, каждый вздох давался с трудом. Он едва мог поднять правую руку, ноги налились свинцовой тяжестью. Но жгучее желание доказать, что Бога не существует, придавало сил. Вернувшись на корабль, он снова подошел к пульту управления. Поднял корабль вертикально вверх, наблюдая, как визуально уменьшается Рука. Когда на вид она стала почти человеческой по размеру, он вывел корабль на орбиту и активировал первые пять зарядов.
Рука дрогнула. Часть ладони в форме полумесяца отделилась. Звездолов мгновенно подхватил ее магнитами и начал подтягивать к кораблю. Когда до корабля оставалось сто пятьдесят метров, он перевел магниты в режим удержания и зафиксировал груз.
Колени у него подгибались, во рту было сухо, как в пустыне. Протянув руку к пульту, он активировал десятый и четырнадцатый заряды. Мгновенной реакции не последовало, но потом вся Рука содрогнулась, и от нее откололся средний палец. Звездолов безжалостно активировал восьмой и одиннадцатый заряды. И опять то же самое: вначале никакой реакции, затем содрогание, еще более сильное — такое сильное, что он и сам вздрогнул.
Рука разломилась пополам. Он быстро нажал на кнопки, активировав оставшиеся заряды, и части руки разлетелись в щебенку, только большак и средний палец остались целыми. Средний уплыл в космос, а осколки ладони начали вращаться вокруг большака. Далекое Солнце сияло над новоиспеченной вселенной, даря дневной свет крошечным планетам, только что сотворенным Звездоловом.
Он поднял глаза к небесам в ожидании, что левая Рука Господня появится и нанесет ему удар.
Он ждал, ждал и ждал.
Через некоторое время он осознал, что стоит на коленях и молится о явлении левой Руки.
Он хотел доказать не отсутствие Бога, а, наоборот, Его существование.
Но все, что он видел перед собой, — огромное, безразличное лицо космоса.
Прошла, наверное, вечность. Он поднялся, не чувствуя своего тела, выставил максимальную скорость и взял курс домой. Никогда в жизни с ним больше не случится Затемнения, но и покоя он не обретет. Он вернется на Землю, чтобы и дальше жить среди соплеменников. Особняком, без семьи и друзей, в своем бесконечном и неизбывном одиночестве.
О, МАЛЫЙ ГОРОД ВИФЛЕЕМ-2
Утром вместе с Сэнди и Дрю я отправляюсь в лес за рождественским деревом. В здешнем лесу полным полно деревьев, похожих на сосны и ели, найти подходящее не так-то просто. Хвойным в нашей части планеты Макмаллена недостает симметрии, свойственной их земным сородичам.
Сэнди десять лет, Дрю — восемь. Сочельник уже завтра, они ждут его с нетерпением, хотя Санта-Клаус точно не заглянет в печную трубу. Когда я напоминаю им об этом, они уверяют меня, что это вообще не важно. Рождество в этом году, говорят они, все равно будет совершенно необычное. И это правда.
Обычно в лесу всегда можно встретить кого-то из гнутсов. Одна из их деревень находится совсем рядом с нашим поселением, и их женщины с детьми часто отправляются в лес выкапывать какие-то коренья и клубни. Но сегодня никого из них не видно. Наверное, нашествие колонистов за рождественскими деревьями их отпугнуло.
Я замечаю Джека Беста, нашего соседа. С ним трое детей, и он как раз срубил двухметровое дерево.
— С наступающим, Глен! — машет он мне.
— С наступающим, Джек!
Наконец мы находим дерево подходящего размера и почти идеальной пирамидальной формы, и я берусь за топорик. Сэнди и Дрю хотят нести елку домой сами. Мелисса, моя жена, встречает нас на пороге. Прошлой ночью шел дождь, и она просит как следует вытереть ноги. Наш дом — небольшой и одноэтажный. Обычная коробка без наружной отделки, но мы им все равно гордимся. Как и остальные дома в нашем поселении, а также две церкви и несколько других зданий, он построен из пластидерева. Пластидерево отлично подходит для быстрого строительства колоний. Это не самый лучший материал для районов с холодным и ветреным климатом, слишком уж он тонкий и легкий. Но в нашей части планеты зима почти неотличима от осени и весны, и круглый год здесь дует легкий приятный ветерок.
После ужина я устанавливаю дерево в гостиной, Мелисса и дети начинают украшать его бусами из попкорна и самодельными игрушками. Я оставляю их за этим занятием и отправляюсь на площадь, чтобы нарядить большую общую елку, которую мы поставили вчера с другими колонистами. Площадь — центр нашего поселения. Она отсыпана галькой, которую мы притащили с берегов ближайшей речушки. К сожалению, мы не могли привезти с Земли цемент, слишком уж он тяжелый, потому у наших домов нет опор. Недавно мы научились делать собственный цемент. Правда, ставить опоры уже поздно, поэтому мы собираемся залить толстым слоем бетона нашу площадь.
Дерево высотой четыре с половиной метров. Дети от него в восторге. Сейчас бы они носились вокруг по площади, если б разрешил мэр Джо Хольц, но ограничения он отменит только завтра. Прежде чем поднять дерево, мы водружаем на его верхушку звезду из алюминиевой фольги — ее мы привезли с Земли. А вместе с ней — большую коробку настоящих елочных игрушек, двадцать упаковок мишуры и два десятка электрических гирлянд. Ассоциация по освоению внеземных территорий (АОВТ) не возражала, поскольку вес украшений оказался совсем незначительным.
Закончив наряжать дерево, мы устанавливаем у его подножия рождественские ясли. По их поводу в АОВТ поначалу подняли крик, настаивая на том, что мы должны взять с собой что-то более практичное. Но на нашу сторону встала американская общественность и, что еще важнее, средства массовой информации. «Чего же стоит наше христианство, — вопрошал один из знаменитых телекомментаторов, — если мы отказываем храбрым колонистам, которым предстоит встретить первое Рождество в новом мире, в праве лицезреть сцену, священную для каждого христианина?»
Джо Хольц зажигает гирлянду, и дерево вспыхивает разноцветными огнями. Кажется, что звезда из фольги излучает яркий свет. Мы сооружаем над яслями импровизированный навес, чтобы создать видимость прочности. Рич Джефферсон, наш электрик, зажигает возле яслей свет — он гораздо мягче и приглушеннее, чем огни на площади. Фигуры Божьей Матери, Иосифа, пастухов и Младенца купаются в нем, нежном, как пламя свечей. Мы все глубоко тронуты этим зрелищем. Младенец Иисус, кажется, смотрит прямо на нас из своей колыбели, готовый дарить новому миру свою безграничную любовь.