Страница 46 из 49
– Давай капусту свою. Тащи.
Через пару минут слуга тяпнул на стол глиняное блюдо с кислой квашеной капустой… довольно вкусной, несмотря на неприглядный внешний вид. Правда, есть ее пришлось руками – никаких столовых приборов, кроме чарок, в сем питейном заведении не подавали. Ну, так и правильно – не есть, пить пришли! А покушать да поночевать милости просим в харчевни да на постоялый двор! Только водки вам там не подадут, даже и гнусного медового перевару – водка только в царевых кабаках! А в харчевне… ну, из-под полы разве что… Там другое питье, не столь убойное: квас, медовуха, бражица.
– Ну, и где же этот чертов дьяк?! – покосившись на подозрительно оглянувшегося служку, Леонид поднял чарку.
– Подождем, майн герр, – весело улыбнулся Петер. – А покуда ж – выпьем…
– Я вот тебе выпью!
– Нехорошо не пить, господин. Здесь же кабак все-таки.
С точки зрения конспирации слуга был абсолютно прав. Как это – прийти в кабак и не пить? Все равно что в парилку ввалиться в одежде. Подозрительно! Очень. Вон и так уже кабацкая теребень оглядывается.
– Ладно.
Намахнули. Захрустели капусточкой. Служка тотчас же наполнил опустевшие чарки. Вмиг!
Арцыбашев покачал головой: этак и спиться можно. Покуда дьяка ждешь… Чарки-то тут немаленькие – с нормальный такой стакан. Ну, не двести граммов… но сто пятьдесят – точно! Тем более – почти без закуски-то.
– Смотри, не очень-то налегай, парниша!
– Так я ж, майн герр… О! А вот и дьяк!
Опустив стакан, Петер помахал рукой только что вошедшему в кабак Тимофею. Тот, завидев сидевших, улыбнулся, подошел да, сняв заплечный мешок, уселся рядом на лавку. Расторопный кабацкий служка проворно притащил третью чарку. Выпили. Так, для конспирации, но в голове загудело.
– Принес? – пожевав капустки, негромко поинтересовался Леонид.
– Принес, ну.
Кивнув, дьяк развязал мешок.
– Смотри – вона.
Часы с браслетом. Обычные такие часы, серебристые, с темно-синим циферблатом, марки «Ракета». Петродворцовый часовой завод, кажется.
– За сорок копейных денежек уступлю, господине.
– Сорок денежек? – Арцыбашев с возмущением вскинул брови. – Это ж с полкоровы!
– Так и вещица-то! – Зотов прищелкнул языком. – Вона, блестит вся… играет!
– То-то что играет. Не злато, не серебро – так, погремушка, – Лёня отодвинул часы к дьяку. – Еще что имеется?
Честно сказать, не густо оказалось у дьяка, совсем не густо. Кроме «Ракеты» еще голландская зажигалка, авторучка, какое-то несуразное пресс-папье, пустая пол-литровая бутыль из-под водки «Пшеничная»… и несколько советских монет, мелочь. Пятнадцать копеек, двадцать, пятаки… Самая старая монетка – восемьдесят первого года.
Леонид задумчиво покусал губу. А ведь здесь все вещи – из начала восьмидесятых! Выходило, что кто-то еще не так давно проникал сюда – именно из того времени. Из восьмидесятых годов двадцатого века, а вовсе не из начала двадцать первого! Что ж, получалось, что Арцыбашев один – из того? И как обратно… если есть выход, так он ведет в восьмидесятые?
Пусть так! Все лучше там, чем здесь. Уж куда безопаснее, да и быт налажен… В конце концов, и там можно будет новый путь поискать, по подвалам пошариться…
– Кажную – на «новгородку» обменяю, – заметив интерес собеседника, подмигнул дьяк.
– Давай на «московку», – Леонид хитро прищурился: все ж таки надо было хоть что-нибудь купить. – И не все – а вот эти две.
Зотов скорбно покачал головой:
– Всего две, господине? И браслетку даже не возьмешь?
– Две, – твердо заверил король. – И ты сейчас мне подробно расскажешь, где все это нашли и при каких обстоятельствах. Ну-ну, не парься! Рассказ оплачиваю отдельно. Вот…
Арцыбашев выложил на стол еще дюжину монет – серебряных московских денег размером всего-то с ноготок. Однако эти «ноготки» довольно много стоили!
– Эх, ладно, мил человек, – уступил дьяк. – По рукам!
– Ну, так давай, рассказывай.
Как и предполагал Леонид, все вещи из будущего были изъяты у «поганых немцев», появившихся в Кремле.
– Немца того у Тайницкой башни схватили, – вспоминал Тимофей. – А другого – у Воротной. Третьего же… гм…
Дьяк задумался, и Арцыбашев нетерпеливо его подогнал:
– Тоже где-то в Кремле, верно?
– А вот и не в Кремле! – неожиданно возразил Зотов. – И не на Москве даже.
– Не в Москве? А где же?
– В Новгороде! Ну да, в Новгороде. Как раз тогда заваруха там началась. Вот немца и словили… Да сразу – в прорубь, особо не спрашивая, потому как ясно же – лазутчик, соглядатай!
Король недоверчиво поджал губы:
– Что, даже не допрашивали?
– Еще пяток «новгородок» прибавишь, господин?
– Н-на!
Посыпались, зазвенели монетки. Дьяк проворно накрыл их рукой и, кинув одну подбежавшему служке, продолжил:
– Так о нем, немчине том, Ивашко Хмуров, опричник, докладал. Дескать, мчался прочь от войска… Тогда там все прочь мчались. Вот и взяли на стрелу.
– Ты ж сказал – в прорубь! – насторожился Леонид.
Дьяк лениво поковырял ногтем в зубах:
– Не, в прорубь – это не его. Немчина – стрелою. Так Ивашко Хмуров и докладал. И не в самом Новгороде, а где-то рядом – в деревне.
– Ты-то сам говорил с этим Ивашкой?
– Говорил, господине. Когда вещицы велено было в казну прибрать, язм его и расспрашивал. Опись делал.
– Опись…
Арцыбашев на миг представил себе, что это была за опись, куда вошло, верно, что-то более-менее ценное, остальное же… на остальное же, не особенно кому нужное, наложил лапу приказной дьяк. Так просто наложил, на всякий случай – авось что-нибудь когда-нибудь и сгодится. Сгодилось вот.
– И что там еще было изъято?
– Кафтанец кургузый, опорки, – охотно перечислил Зотов. – На порты никто не польстился – облезлые какие-то, срамота! Так в них и зарыли.
– Облезлые… – Леонид покусал губу. – Джинсы, значит. А больше ничего?
Неожиданно откинувшись, Тимофей сложил на груди руки и лукаво прищурился, словно ушлый прощелыга-торговец, припасший самое важное напоследок.
– Ну-ну-ну! – с готовностью загремел монетами собеседник. – Говори же!
– Не поверишь!
– На, вот.
Арцыбашев быстро отсчитал пять монеток, потом тут же высыпал на стол еще столько же: слава царю Ивану Васильевичу, деньги были!
– Там, в деревне, повозку, колесницу бесовскую, в грязи неподалеку нашли, – понизив голос, поведал дьяк. – Из железа вся, аки конь! С рогами, о двух колесах блестящих! Впереди – глаз стеклянный! Видоки говорили, будто на повозке той тот немчин верхом, аки на лошади, ехал! Ну, это врут, ясно.
– Само собой врут, – согласно кивнув, Леонид намахнул от волнения стакан и поинтересовался, что с той повозкой стало.
– А ничо не стало, – Тимофей тоже поднял чарку. – В Новгород ее на телеге свезли. Там где-то в амбарах приказных и валяется. Не до нее было.
– А тот опричник, как его… Ивашко Хмуров? Он сейчас где?
– На том свете Ивашко, – единым махом опростав водку, дьяк поставил чарку на стол. – По весне еще под саблю татарскую угодил.
– Так-так… – тихо повторил Арцыбашев. – Значит, Новгород, говоришь… Москва, Эзель и вот – Новгород… И еще деревня какая-то.
Молодой бюрократ конца шестнадцатого столетия и провалившийся во времени путешественник расстались вполне довольные друг другом. Дьяк выручил вполне приличную сумму, а Леонид хоть кое-что узнал. О новом портале времени, новых воротах. Кто знает, может быть, именно там, в Новгороде, и можно было бы попытаться отыскать выход? Все лучше, чем рыскать по холодным волнам где-то в море у Сааремаа! По крайней мере, на суше. Да и вообще, мотоцикл – а что еще-то? – вещь достаточно шумная: кто-то что-то обязательно видел, запомнил. И сможет рассказать. Главное, этих людей найти, а ведь они должны быть, обязательно должны, не всех же новгородцев погубил Иван Грозный, непонятно, за какие грехи! Кто-то ведь и в живых остался. Эх! Добраться бы теперь до Новгорода, да только вот как? Тайком – не выйдет, ливонский король слишком уж заметная фигура. Это не как сейчас – на полдня исчезнуть. Тут куда больше времени понадобится. И что остается? Разве что попросить Ивана Васильевича отдать Новгород в качестве приданого Маши? Отдаст? Может и отдать, запросто. А может и нет – одно слово, сатрап! Типичный такой деспот. Тогда что остается? Раз самому покуда никак, так надобно отправить в Новгород верных людей. Пусть тайком порасспрашивают, пошарят. Вот хоть того же месье Труайя и отправить, он мужик ушлый. Только вот незадача – в Ливонии остался. Тогда кого же? Петера? Смешно и думать. Тогда… А Машу и попросить! Невестушку нареченную. Неужто у нее верных людишек нет? А нет, так пускай за деньги кого-нибудь сыщет. Разберемся…