Дезертир

Сенат, несвободный в своих действиях и полностью послушный воле Мария, послал к Луцию Корнелию двух преторов, чтобы разрешить противоречия мирно. Но преторы, как большинству в Риме показалось, не поняли происходящего и говорили перед Суллой и его солдатами столь надменно, что легионеры пришли в ярость, избили ликторов, охранявших послов, а их самих раздели догола и прогнали в Рим. Вечный Город впал в уныние. Сулла продолжал продвигаться вперед и подошел к стенам Рима в районе холма Эсквилина. Марианцы пришли в отчаяние. Их вождь начал освобождать рабов и давать им оружие для защиты города. Новые послы просили повременить, уверяли, что Сенат восстановит справедливость, что будут изданы соответствующие постановления.

Сулла покивал, с послами согласился, а когда они уехали, начал штурм. Прорвавшийся в город отряд Луция Базилла был остановлен толпой безоружных граждан, умолявших прекратить кровопролитие, но Сулла, потерявший все свое хладнокровие, приказал поджигать дома и сам с факелом в руках бросился вперед…

Марианцы были разбиты. Старик с сыном и остатками сторонников бежал на корабле в Африку.

Сулла остался хозяином положения. Заочно осудив на смерть Мария, спешно насадив своих ставленников, где только можно, он отбыл с легионами в Грецию, которую активно прибирал к рукам Митридат.

Однако младшим консулом в тот год, к неудовольствию Суллы, все же стал марианец, Корнелий Цинна. Он поклялся в верности Сулле, но немедленно нарушил клятву, едва последний корабль полководца отбыл из Италии. Марианцы воодушевились и сразу занялись реваншем.

Марий вернулся и устроил в Риме резню, какой свет не видывал. Старик совершенно обезумел. В домах сулланцев убивали их хозяев, насиловали их жен и детей. Ежедневно на Форуме выставлялись десятки отрезанных голов. Особенно бесчинствовали бардиеи, освобожденные Марием рабы.

Даже близкие не могли остановить старика. В ответ на мольбы пощадить очередного несчастного, он лишь упрямо твердил: "Пусть умрет". Позже некоторые уверяли, будто всякого, кому властный безумец, проходя по улице, не отвечал на приветствие, убивали на месте. Дошло до того, что даже друзья, подходя к нему, чтобы поздороваться, тряслись от страха, ибо он стал совершенно непредсказуем.

Тиберий Лидон в те дни хаоса сохранил себе жизнь чудом. Луск поддерживал Суллу и при первой же возможности бежал к нему в Грецию. Тиберий за патроном не последовал.

Дом Суллы разрушили, его имущество конфисковали, однако он никак не реагировал на происходящее, полностью посвятив себя войне с Митридатом.

И тут, внезапно, Марий умер.

Избавившись от своего безумного вождя, марианцы поспешили прекратить насилие. Четыре тысячи вошедших во вкус бардиеев заманил в ловушку и перебил, всех до единого, Квинт Серторий, известный полководец и сторонник свихнувшегося семикратного консула. За это Цинна, которому головорезы старика не прибавляли народной любви, предложил Серторию должность префекта Города. Должность формальная, реальной власти префект не имел, но все эдилы, одним из которых горел желанием стать сей популярный в народе уроженец города Нурсия, на текущий год уже были избраны. Цинна гарантировал, что в следующем году Серторий точно станет эдилом. Тот согласился. Обязанности по охране правопорядка он у эдилов забрал, да те особенно и не сопротивлялись, уж очень хлопотное это занятие, а нурсийца уважали не только голодранцы на Форуме, но и авторитеты преступного мира, с которыми он смог найти общий язык в дни всеобщего хаоса, охватившего Город. Так Серторий сделался начальником Лидона.

Марианцы приступили к наведению порядка. Претор Марк Марий Гратидиан, родственник покойного вождя, пытаясь восстановить пошатнувшуюся поддержку масс, издал эдикт, устанавливающий твердый курс денария. Деньги снова начали чеканить только из серебра, "плохие" изымались из обращения, заменяясь "хорошими".

Государственные служащие от нового закона немало выиграли, получая жалование полновесной монетой, поэтому еще до конца претуры Гратидиана кое-где в Городе уже устанавливались его прижизненные памятники. Ростовщики бесились. Помимо эдикта о монете их благосостояние подкосил закон коллеги Цинны по консулату, Валерия Флакка, "простившего" толстосумам три четверти долгов всех граждан. Да и оставшуюся четверть позволялось уплатить не серебром, а медью. Это изрядно прибавило популярности марианцам, а тех из денежных мешков, кто еще колебался в своих политических пристрастиях, однозначно развернуло по направлению к Сулле. Тайно, разумеется.

Борьба с фальшивомонетчиками закипела с новой силой, превратилась в настоящую войну. Нырнув в работу, как в омут, Лидон ловил себе преступников и почти не обращал внимание на политическую обстановку в государстве, которое продолжало потряхивать мелкой дрожью от неразрешенных противоречий между группировками и страха, внушаемого вестями о победах Суллы на востоке.

"Что же будет, когда он вернется?"

Марианцы так и не завоевали достаточного авторитета в народе, а военные таланты их лидеров оставляли желать лучшего. Единственным достойным и опытным командиром в их лагере был Серторий. Он уверял, что сможет дать отпор Сулле и хотел для себя большей власти, за это его задвинули в тень, а потом и вовсе отправили наместником в Испанию.

Сулла, тем временем, победоносно завершил войну, заключил с понтийским царем мир, и вернулся в Италию, сразу дав понять, что намерен всем воздать сполна. С ним были проверенные в деле, набравшие огромный опыт легионы. Марианцы смогли собрать армию куда больше, чем у Суллы, но воевала она бестолково.

Гражданская война длилась почти год и завершилась в прошлые ноябрьские календы[10] напряженной и чрезвычайно кровавой битвой у Коллинских ворот Рима, в которой Сулла, не без труда одолел марианцев и их союзников, грозных самнитов, став единоличным правителем Республики.