Страница 6 из 29
- Вы чего – людей никогда не убивали? – мрачно спросил сторож.
- Боже, конечно нет! – испуганно воскликнул граф.
Парень безмерно удивился. Граф мучительно старался понять причину его удивления. Затем взгляд парня налился ядовитейшим презрением.
- А я-то думал, - разочарованно протянул он, - я-то думал, что наконец-то встретил личность, достойную, понимаете ли, уважения. Равную себе, и всё такое. А вы, барин, оказывается, интель поганый, слюнтяй и шляпа. Нет, я, конечно, с самого начала так и понял, что вы - интель, но никак не думал, что ещё в придачу гнилой гуманист. Крыс, что ли, жрёте?
- Зачем крыс? – в ужасе прошептал граф.
Парень заржал.
- Нет, он ещё спрашивает «зачем»! Живёт в проклятом доме, а не знает, зачем! Вы чего тогда жилплощадь тут занимаете, если не в курсе своего предназначения?
Граф тоскливо подумал, что о своём предназначении он и в самом деле ровным счётом ничего не знает. Но каким бы оно ни было, это его предназначение, к убийствам оно не имеет ни малейшего отношения. Именно так граф после некоторого раздумья и ответил, чем вызвал со стороны собеседника бурю злобного веселья.
- Никогда ещё не видел ходячего покойника, который заботился бы о своём моральном облике! – смеялся парень, изуверски выгибая несчастную книгу, так, что у той что-то захрустело в корешке (графу почудилось, что это хрустят и ломаются его позвонки). – Вы же давным-давно труп, олух вы этакий! До сих пор не дошло?
- Я не труп, - с достоинством прошептал граф, стараясь не стучать зубами от страха. И ещё добавил, что труп – это когда тело в земле, а душа на небесах, и вполне очевидно, что ни тот, ни другой из вышеперечисленных двух пунктов никак с нынешним положением графа не соотносится.
- А я говорю не столько в прямом, сколько в переносном смысле, - тут же нашёлся парень. – В том смысле, что никому на свете нет до вас дела. Если вы, к примеру, свалитесь в колодец, ну в тот, со змеями, и свернёте там себе шею, то никто по этому поводу даже не почешется. Потому как вы – пустое место, будто и нет вас вовсе.
Вот это уже больше похоже на правду, уныло подумал граф.
- А если бы вы, скажем, вместо плешивых крыс разводили у себя в доме породистых летучих мышей величиной с хорошую собаку, - мечтательно заговорил парень, возведя глаза к потолку, вызывавшему смутные грёзы о черничном пироге из-за крест-накрест уложенной дранки под осыпавшейся штукатуркой, - и если бы вместо этой жуткой хламиды, будто с городской свалки, вы носили бы элегантный плащ с высоким воротом, и вместо того чтобы миндальничать с антикварами и продавать им за бесценок музейные редкости, вы бы подвешивали этих жуликов за рёбра на железных крюках в подвале, предварительно разлив их кровь по хрустальным бокалам, и если бы вы терроризировали жителей окрестных деревень, а они приводили бы вам на откуп лучших девушек, и девицы падали бы в обморок от вашего замогильного хохота – вот это я понимаю, тогда вы бы соответствовали своему предназначению и были бы достойны моего уважения.
- А если бы меня угораздило сверзиться в колодец к змеям и свернуть себе шею? – попытался пошутить граф.
- Ну, тогда все вздохнули бы с облегчением. По всем деревенским церквям возносили бы благодарственные молитвы, и всё такое. Только радовались бы они недолго, - парень ухмыльнулся, - потому что ваш дух остался бы гулять среди живых и совершал бы ещё большие бесчинства, а, вероятнее всего, просто вскорости вернулся бы в тело, и вы благополучно выбрались бы из колодца, потому что убить таких как вы, насколько я знаю, не так-то просто. Вы только представьте себе, ваше имя стало бы синонимом ужаса, про вас сочинили бы страшные легенды, а потом какой-нибудь придурок-горожанин, наслушавшись легенд, написал бы про ваши похождения роман, и роман стал бы знаменит, и этот придурок тоже, и по роману сняли бы в Голливуде фильм, который наполучал бы «Оскаров». А вы однажды ночью заявились бы к этому придурку-писаке и потребовали бы проценты с его доходов, и он бы потом заикался всю оставшуюся жизнь, а после вашего визита сожрал бы все черновики продолжения романа…
- У вас больное воображение, - кротко произнёс граф. – Мне совершенно не хочется, чтобы про меня сочиняли всякие ужасы, что за возмутительная чепуха.
- Это потому что вы олух и ни черта не понимаете в смысле своего существования, - ответствовал сторож и принялся сосредоточенно выдирать из книги страницу с гравюрой, изображавшей вздёргиваемого на дыбе лохматого типа. Граф решительно отобрал у парня книгу и сказал:
- Сдаётся мне, вы самый обыкновенный бандит. Недаром вас ищет полиция - очевидно, вы действительно совершили преступление.
- Не то, которое они мне клеят, - захохотал сторож. – Они обвиняют меня в том, что я будто бы застрелил какого-то банкира, которого я и в глаза не видел. И потом, оружие мне обычно ни к чему, я действую другими методами, - он подмигнул графу.
- Вы преступник, - сказал граф. - Немедленно убирайтесь из моего дома.
- Во, - ответил сторож и покачал перед носом графа увесистым кулаком, на вид способным раздробить камень; граф втянул голову в плечи. – Я в вашей берлоге теперь надолго прописался. А если попробуете выжить меня отсюда – сделаю вас покойником в квадрате, - пригрозил сторож и попытался отобрать у графа книгу, но тот, твёрдо решив не давать свои книги в обиду, крепко вцепился в неё тонкими пальцами, так что сторож только ободрал ему костяшки своими слоистыми ногтями и с досады залепил такую затрещину, что у графа потемнело в глазах. Из-за унижения и жгучей обиды граф в сердцах пожелал и себе, и своей усадьбе провалиться сквозь землю, и это его желание даже отчасти исполнилось: с оглушительным грохотом в клубах пыли обрушилась стена флигеля. Дикий грохот до икоты напугал нахального парня, отчего он затаил на графа злобу и, зная, что граф не терпит ругани, поносил его на чём свет стоит по малейшему поводу.