Эффект бабочки

– Спасибо за приглашение, приеду.

– Тогда до встречи, – Марк кивнул, направляясь к машине. Обернулся уже рядом с дверью, усмехнулся, поднимая вверх телефон. – Знаешь, как говорят? Не поминай всуе...

Глеб прищурился, пытаясь рассмотреть изображение на экране мобильного.

Фотография классная – все девичье царство Самойлова младшего в полном составе. Снежана с Полиной на руках и корчащая рожу Катя сбоку. Аж немного завидно.

– Да, солнце, – Марк взял трубку, забираясь в машину.

Забыв о Глебе окончательно, Самойлов вырулил с парковки, что-то терпеливо объясняя жене по телефону.

Завидно, конечно, но не настолько, чтоб тут же мчать в загс и строгать детей. Успеется еще. А если нет... Фиг с ним.

Пока у него и других развлечений полно, например...

***

– Так плохо? – Женя сочувственно смотрел на пытающуюся как можно артистичней морщиться Настю. Головная боль, она такая. Помогает не только в семейной жизни, но и задолго до.

– Давление, Жень. Таблетки не помогут, нужно просто полежать, пройдет... – почему-то вспомнилось, как в детстве, на тренировках, когда их жестоко тянули, преподавательница запрещала морщить лоб. Мол, сложно? А ты сделай так, чтоб ни один человек в мире не догадался, как ты страдала, чтобы потом блистать.

Потом, как бы больно ни было на тренировках и в жизни, Настя никогда не морщилась, не выдавала эмоций, оставалась, возможно, излишне холодной и неправдоподобно спокойной, теперь же картинно страдала за все непролитые слезы и сдержанные стоны. Не поверить Женечка просто не мог.

– Может я провожу?

– Не надо, – Настя ответила будто через силу, накрывая рукой вроде как болезный лоб. – Я сама...

– Ну хоть позвони, когда дойдешь...

– Конечно... И спасибо тебе за вечер, – желая побыстрее смотаться с импровизированной сцены ее личного спектакля, Настя потянулась к Жениной щеке, клюнула, а потом слишком резво, как для безнадежно больной, выскочила из машины.

'Ура! Победа!'

Вот теперь уже неважно, как глупо выглядела ее сценка с разболевшейся вдруг головой. Главное, ее не разоблачили, и теперь она стоит на пороге соседнего со своим подъезда, держится за лоб, махая на прощанье откровенно расстроенному Пирожку. Еще бы. Она тоже расстроилась бы, обломай ей кто-то перспективный вечер. Хотя Женечка и обломал. Для нее перспективным был бы вечер дома, с мамой, братом, чаем и каким-то слезливым фильмом, а ужин в компании Пира – повинность, которую она должна была исполнить... и исполнила.

Бросив на нее еще несколько взглядов через стекло пассажирской двери, Женя нажал на газ, позволяя машине медленно покатиться по двору.

Сжав пальцами виски, на случай, если Женьку придет в голову обернуться напоследок, Настя не смогла сдержаться от того, чтобы не расплыться в улыбке... а еще ноги сами понеслись в пляс. В такой маленький, практически незаметный, но пляс.

'Все. Теперь точно ура!'

Машина Пира вырулила из двора, влилась в поток автомобилей на улице. Прекрасно, чудесно, замечательно. На часах – всего-то девять с небольшим, вечер еще не испорчен, можно взлететь по ступенькам на нужный этаж, облачиться в любимую пижаму, взять любимую кружку, прижаться к любимому маминому боку и вспомнить на вечер, как хорошо было когда-то. До Бабочки, до Женечки, до всех проблем и неурядиц.

На губах Насти играла мечтательная улыбка, когда она неслась уже к своему подъезду, рылась в сумочке, разыскивая ключи, придерживала дверь, впуская соседа с собакой. Она не видела, как в одной из машин зажигаются потухшие не так давно фары, как ее провожают взглядом за закрывающейся дверью, а потом объезжают круг почета, тоже выруливая.

– Правильно, бабочка, нечего водиться с разными идиотами.

Глеб выехал на улицу, держа путь домой.